Вентворт, Беннинг

Беннинг Вентворт Benning Wentworth<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет губернатора Беннинга Вентворта (1760) кисти Джозефа Блэкберна</td></tr>
Губернатор провинции Нью-Гэмпшир
1741 — 1766
Рождение:	24 июля 1696(1696-07-24) Портсмут, Провинция Нью-Гэмпшир
Смерть:	14 октября 1770(1770-10-14) (74 года) Портсмут, Провинция Нью-Гэмпшир
Отец:	Джон Вентворт
Супруга:	Эбигейл Рак
Образование:	Гарвардский колледж

Беннинг Вентворт (24 июля 1696 — 14 октября 1770) — колониальный губернатор провинции Нью-Гэмпшир с 1741 по 1766 года.

Ранние годы

Старший ребёнок в семье лейтенант-губернатора Нью-Гэмпшира Джона Вентворта и правнуков старейшины и одного из первых поселенцев Нью-Гэмпшира Уильяма Вентворта. Беннинг родился и умер в Портсмуте, Нью-Гэмпшир. Под руководством своего отца, Вентворт стал одним из самых видных политических и торговых деятелей в небольшой колонии.

Беннинг Вентворт окончил Гарвардский колледж в 1715 году. Он стал коммерсантом в Портсмуте, и часто представлял город в провинциальных собраниях. Он был назначен колониальным советником короля 12 октября 1734 года.

Губернатор штата Нью-Гэмпшир

Серия поворотов судьбы привели Вентворта в кресло губернатора в 1741 году. На протяжении многих лет его отец добивался создания губернаторской должности отдельно для Нью-Гэмпшира, до этого он находился под надзором губернатора соседней (и гораздо большей) Массачусетской колонии. Джонатан Белчер, губернатор обеих провинций в течение 1730-х годов, время пребывании на своей должности губернатора пожаловал Массачусетсу земли в спорных районах к западу от реки. Многие тогда считали что Белчер предвзято относиться к Нью-Гэмпширу. Споры, наконец, достигли самых высоких уровней власти, до короля Георга II, правительство в конце 1730-х годов, и совет по торговле решили разделить губернаторство двух колоний.

В это время, Вентворт был в Лондоне, пытался наладить свои финансовые трудности: он доставил груз древесины из Испании в 1733 году, который не был оплачен англичанами из-за трудных дипломатических отношениях с Испанским королевством. Венворту пришлось занимать деньги, чтобы платить своим кредиторам. Он пытался наладить дипломатические отношения Испании и Англии, но дипломатические шаги не увенчались успехом (В 1739 году началась Война за ухо Дженкинса, между Англией и Испанией), а Вентворт был вынужден объявить банкротство. Вентворт утверждал что правительство должно было выплатить £11000, в связи с неуплатой за испанскую древесину. В ответ на его иск в суд на правительство, британское правительство предложило ему занять пост губернатора провинции Нью-Гэмпшир.

Став губернатором, он построил в 1755 году форт в Нортумберленде, Нью-Гэмпшир, названный Форт-Вентворт. Вентворт обеспечил хорошее будущее для своих родственников, получив обширные земельные участки. Бизнесмены и жители становились все более возмущенными коррупцией его администрации, высокие налоги и пренебрежение к экспорту древесины привели к его отставке в 1767 году. Потом, Вентворт пожертвовал 500 акров земли в Дартмутский колледж. Его племянник Джон Вентворт сменил его на посту губернатора.

Семья

Он женился на Эбигейл Рак в Бостоне в 1719 году. У них было трое детей, которые умерли ещё в детстве. Эбигейл Вентворт умерла 8 ноября 1755.

В 1760 году, в возрасте 64 лет, вдовец женился второй раз на Марта Хилтон, которая была гораздо моложе его. Она была воспитана в семье Вентворта и была экономкой в момент смерти его первой жены. Брак был предметом серьезного скандала в то время. Генри Лонгфелло написал стихотворение "Леди Вентворт" о Марте Вентворт. Она была единственным наследником крупной собственности мужа после его смерти.

Ссылки

• [www.johnjhenderson.com/Notables/Biographies/benning_wentworth.htm Беннинг Вентворт (1696-1770)] (недоступная ссылка с 15-03-2014 (3694 дня) — история, копия)
• [worldcat.org/identities/lccn-n86-18460 Вентворт. WorldCat каталог]

Отрывок, характеризующий Вентворт, Беннинг

– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]