Вентра, Эжен
 |
Эта статья предлагается к удалению. Пояснение причин и соответствующее обсуждение вы можете найти на странице Википедия:К удалению/14 сентября 2016.
Пока процесс обсуждения не завершён, статью можно попытаться улучшить, однако следует воздерживаться от переименований или немотивированного удаления содержания, подробнее см. руководство к дальнейшему действию. Не снимайте пометку о выставлении на удаление до окончания обсуждения. Последнее изменение сделано участником KrBot (вклад, журналы) в 21:14 UTC (3948297 минут назад). Администраторам: ссылки сюда, история, журналы, удалить. |
| Эжен Вентра | |
| фр. Pierre-Michel-Eugène Vintras | |
 | |
| Имя при рождении: |
Пьер-Мишель-Эжен Вентра |
|---|---|
| Род деятельности: |
религиозный деятель, лжепророк |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Пьер-Мишель-Эжен Вентра (фр. Pierre Michel Eugène Vintras; 7 апреля 1807, Байё — 7 декабря 1875, Лион) — французский религиозный деятель, утверждавший, что является воплощением пророка Илии.
Биография
Пьер-Мишель-Эжен Вентра родился в 1807 году в Байё (Нормандия) в семье бедных и набожных родителей. Получил только начальное образование, но был наделён отличным интеллектом и смекалкой от природы. Работал подмастерьем у портного и торговцем, но не добился успехов. Увязнув в долгах, он стал фигурантом уголовного дела по незаконной переписи имущества, за что был осуждён на 15 суток. После освобождения открыл кафе в Байе. В 1839 году стал бригадиром на фабрике по производству картонных коробок в Тийи-сюр-Сёль. В том же году Вентра встретился с загадочным человеком — нотариусом-мошенником Фердинандом Жоффруа (фр. Ferdinand Geoffroi), который признавал в авантюристе Карле Вильгелье Наундорфе законного французского короля Людовика XVII и верил в наступление «золотого века» с приходом к власти Людовика.
Вентра стал последователем Наундорфа и начал получать некие сверхъестественные указания свыше на то, что ему придётся возглавить переворот в истории Франции и мира. Так, он утверждал, что ему явились архангел Михаил, Благословенная Дева Мария и Иосиф, которые приказали Вентра проповедовать некое новое Евангелие — «Работа Милосердия». Вентра предстояло собрать группу последователей, которые бы содействовали ему в выполнении задачи по спасению мира от катастрофы и установлению нового Царства Божия. После первого видения он основал на фабрике в Тийи ораторий, в котором хранил «облатки» — якобы посланные ему людьми, которые желали его спасти от неких злопыхателей. «Облатки» демонстрировали знамения чудотворного кровотечения реальной крови, как говорил Вентра.
Ораторские способности Вентра и его харизма заставили встать на его сторону множество представителей духовенства: среди них были аббат Шарво (фр. Abbé Charvoz) и целитель из Мон-Луи (фр. Curé de Mont-Louis). Шарво стал идеологом движения и его главным рупором пропаганды, однако рвение Шарво привело к ряду происшествий. Вентра не хотел предавать огласке чудо с кровоточащими «облатками», но Шарво всё-таки получил под присягой от нескольких людей свидетельства того, что они видели эти кровоточащие облатки (среди них были и врачи, подтвердившие наличие настоящей человеческой крови в них). Шарво, воодушевлённый этой новостью, отправился распечатывать брошюру о Вентра и его чудесах (всего было сделано 6 тысяч таких копий).
8 ноября 1841 года епископ города Байе осудил брошюру Шарво как еретическую, а движение наундорфистов стали расценивать как оккультное и мистическое. В августе 1841 года Вентра и Жоффруа всё же были арестованы: им предъявили обвинения в краже денег у двух женщин: у некой Гарнье (фр. Garnier) были похищены 3 тысячи франков, у Сесиль де Кассини (фр. Cecile de Cassini) — 800 франков. Дело было сфабриковано, чтобы прекратить деятельность Вентра. Несмотря на то, что все пострадавшие свидетельствовали в защиту ограбившего их Вентра, суд приговорил самозванца к пяти годам заключения, а Жоффруа к двум. Апелляция не помогла. 8 октября 1843 года папа римский Григорий XVI осудил секту Вентра.
Осуждённый Вентра был примерным заключённым и пользовался рядом привилегий: так он мог встречаться со своими сподвижниками. Однако давление церкви привело к развалу движения. В 1848 году после волны революций в Европе Вентра покинул Францию и вернулся только в 1866 году. Скончался он в 1875 году. Возглавить его движение безуспешно пытался оккультист Жозеф-Антуан Буллян.
Напишите отзыв о статье "Вентра, Эжен"
Литература
- Auguste François Lecanu, Dictionnaire des prophéties et des miracles, vol. 2, Paris, J.-P. Migne, 1855, 1284 p.
- Joseph-Marie Quérard, Les Supercheries littéraires dévoilées : galerie des auteurs apocryphes, supposés, déguisés, plagiaires et des éditeurs infidèles de la littérature française pendant les quatre derniers siècles : Ensemble les industriels littéraires et les lettrés qui se sont anoblis à notre époque, vol. 3, Paris, L'éditeur, 1850, 614 p.
- Agnel-Billoud, Eugène Vintras : un cas de délire mystique et politique au xixe siècle, Paris, Librairie Littéraire et Médicale, 1919, 46 p. Rarissime
- Maurice Garçon, Vintras, hérésiarque et prophète, Paris, Émile Nourry, 1928, 191 p.
- Gaston Méry, La Voyante et les apparitions de Tilly-sur-Seulles : Eugène Vintras, Paris, Édouard Dentu, 1896.
- "Eugène Vintras", Réponse de P.-M.-E. Vintras à l’abbé Caillau, Paris, Ledoyen, 1849.
- "Eugène Vintras", Le Livre d'or, révélations de l'Archange St-Michel du 6 août 1839-10 juin 1840, Paris, Ledoyen, 1849.
- Eugène Vintras, L’Évangile Eternel démontrant la Création du ciel et la préexistence de l'homme. L'origine et la raison de tous les cultes. 2 vol, Londres, Trubner & Co ,1857.
- H Grange, Le prophète de Tilly : P.M.E., Eugène Vintras, Paris, Société libre d’édition des gens de lettres, 1897.
Ссылки
- [www.morgane.org/gnosis/Vintras.doc]
Отрывок, характеризующий Вентра, Эжен
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
