Вера Константиновна (герцогиня Вюртембергская)

Вера Константиновна<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Вера Константиновна в 1909 году</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб Королевства Вюртемберг</td></tr>
герцогиня Вюртембергская
26.04.1874 — 11.04.1912
(под именем Веры Константиновны)
Вероисповедание:	православие (до 1909) лютеранство
Рождение:	16 февраля 1854(1854-02-16) Санкт-Петербург, Российская империя
Смерть:	11 апреля 1912(1912-04-11) (58 лет) Штутгарт, Вюртемберг
Место погребения:	Штутгарт
Род:	Романовы Вюртембергский дом (по мужу)
Отец:	Константин Николаевич
Мать:	Александра Саксен-Альтенбургская
Супруг:	Вильгельм-Евгений Вюртембергский
Дети:	1. Карл Евгений (1875) 2. Эльза (1876—1936) 3. Ольга (1876—1932)
Награды:

Не путать с её племянницей Верой Константиновной Романовой

Ве́ра Константи́новна (4 февраля (16 февраля) 1854 год, Санкт-Петербург — 29 марта (11) апреля 1912 год, Штутгарт, Вюртемберг) — младшая дочь великого князя Константина Николаевича и Александры Иосифовны, внучка императора Николая I. Воспитывалась при дворе королевы Вюртемберга Ольги Николаевны. Супруга герцога Евгения Вюртембергского. Большую часть жизни прожила в Штутгарте, где занималась благотворительностью.

Биография

Ранняя жизнь

Великая княжна Вера Константиновна родилась в Санкт-Петербурге, 16 февраля 1854 года. Она стала четвертым ребёнком и второй дочерью в семье великого князя Константина Николаевича, и великой княгини Александры Иосифовны, урожденной принцессы Саксен-Альтенбургской. По отцу приходилась внучкой императору Николаю I, и Александре Фёдоровне, по матери — герцогу Иосифу Саксен-Альтенбургскому, и Амалии Вюртембергской. Всего в семье было шестеро детей. Старшая сестра Веры, великая княжна Ольга позже стала королевой Греции.

Первые годы жизни Вера провела в Санкт-Петербурге. В 1861 году семья переехала в Варшаву, где Константин Николаевич был назначен наместником Польского царства. С ранних лет великая княжна страдала от нервных расстройств, иногда сопровождавшиеся приступами гнева. Дочь стала настолько неуправляемой, что родители решили отправить её на воспитание к тётке, королеве Вюртемберга Ольге Николаевне, которая в браке с королём Карлом I детей не имела. 7 декабря 1863 года родители Веры прибыли с дочерью в Штутгарт, где передали её королю и королеве. Официально было объявлено, что великая княжна будет получать медицинскую помощь в Германии под присмотром тёти-королевы. Королева Ольга была счастлива, что сможет заботиться о ребёнке, и несмотря на трудности с воспитанием, она вскоре заменила молодой княжне мать.

Король и королева стали приёмными родителями девочки. Сначала Вера тосковала по своим настоящим родителям, часто у неё случались истерики, и девочку запирали на некоторое время в комнате. С ней рядом всегда находился один из офицеров. Король Карл ходил с княжной в длительные прогулки и читал ей отрывки из Библии по вечерам. По сведениям, начиная с 1866 года состояние Веры пошло на улучшение, и в конечном итоге она избавилась от своего нервного расстройства. Как молодая девушка, великая княжна была застенчива, но обладала не плохими интеллектуальными способностями, не любила придворный этикет. Её внешний вид, как и манера поведения были своеобразными. Она была слегла полноватой, с вьющимися светлыми волосами, коренастой, среднего роста и простой в общении.

Брак

Королевская чета решила, что Вера должна выйти замуж за представителя их династии. Будущим супругом был выбран герцог Евгений Вюртембергский, принадлежащий к силезской ветви королевского дома Вюртембергов. Будущие супруги приходились дальними родственниками: оба были праправнуками Фридриха Евгения Вюртембергского, и Фредерики Доротеи Софии Бранденбург-Шведтской. Помолвка состоялась в январе 1874 года. Этот брак был призван укрепить связи между Вюртебергом и Россией, а обе семьи были этому только рады. Великий князь Константин писал королеве и королю, что очень благодарит их за то, что они смогли найти подходящую кандидатуру для их младшей дочери. Королева Ольга писала своей подруге Марии фон Киндерлен-Ваэхтер: «Мой проблемный ребёнок теперь счастливая невеста, любящая и любимая. Я никогда не думала, что такое счастье может существовать. Евгений уже как сын королю. Я складываю руки и молю Бога каждый день и ночь». Наследный принц Вюртемберга Вильгельм, писал, что «Вера была одной из самых удачных принцесс в Европе».

Свадьба состоялась с большой роскошью в Штутгарте, 4 мая 1874 года. Невесте было девятнадцать лет, жениху — двадцать восемь. На торжествах присутствовал царь Александр II, дядя невесты, который заметил её непривлекательность и позже писал, что «не завидует её молодому мужу». Как и все великие княжны российского императорского дома она получила в приданое один миллион рублей.

Супруги поселились в большом доме в центре Штутгарта. В следующем году Вера родила сына, Карла Евгения, который умер через семь месяцев. В 1876 году родились дочери-близнецы, Эльза и Ольга. Однако, жить в браке Вере пришлось не долго. Её муж был офицером в армии Вюртемберга и возглавлял полк в Дюссельдорфе, где неожиданно умер, 27 января 1877 года. Официальной причиной смерти было объявлено респираторное заболевание из-за падения с лошади, однако многие считали, что герцог был убит на дуэли. Брак продлился три года. Вера осталась вдовой с двумя дочерьми в возрасте двадцати трёх лет. Больше замуж она не выходила. На смерть мужа она отреагировала спокойно.

Вере было предложено переехать в Россию, но она решила остаться в Вюртемберге, считая немецкое королевство своей родиной и где находилась под опекой короля и королевы. Вдовствующая герцогиня часто путешествовала, бывала в России у родственников и в Греции у единственной сестры, ставшей королевой. После смерти короля Карла I в 1891 году она унаследовала большую часть его наследства. Королева Ольга умерла на следующий год, оставив Вере виллу Берг в Штутгарте, где княжна постоянно жила. Вера писала стихи, а её дом часто навещали деятели культуры и искусства. Вера Константиновна снискала большое уважение граждан за свою благотворительную деятельность. Под её покровительством находилась около тридцати различных учреждений и организаций. Вера Константиновна основала приюты для женщин, названные в её честь, благотворительный институт, клинику в Штутгарте, дом для слепых и ряд других учреждений. Княжна принимала участие в строительстве православной церкви Святого Николая в Штутгарте.

Последние годы

В 1896 году Вера Константиновна вместе с дочерьми присутствовала в России на торжества по случаю коронации императора Николая II и императрицы Александры Федоровны. Старшая из близнецов, герцогиня Эльза, в 1895 году была помолвлена в сыном Альфреда, герцога Эдинбургского и Саксен-Кобург-Готского, и великой княжны Марии Александровны, принцем Альфредом. Он был одновременно внуком королевы Виктории и императора Александра II. Но помолвка была расторгнута. Альфред позже покончил жизнь самоубийством. Эльза быстро вышла замуж за принца Альберта Шаумбург-Липпе, родного брата королевы Вюртемберга Шарлотты. В следующем году вторая дочь, Ольга вышла замуж брата Альберта Шаумбург-Липпе, принца Максимилиана. Дочери подарили Вере семь внуков. Судьба Ольги была схожей с судьбой матери: она родила троих детей, пережила одного из своих детей, супруг скончался через несколько лет и больше она замуж не выходила.

Здоровье великой княжны в поздние годы ухудшилось. Она страдала от хореи. Находясь дома, подле неё всегда находился офицер, который помогал ей правильно передвигаться. На рубеже веков Веру описывали как маленькую и коренастую женщину, толстую и с круглым лицом. Она носила короткие волосы. Была близорукой и носила пенсне. В обеих семьях о великой княжне всегда тепло отзывались родственники. Прожив в Вюртемберге более полувека, великая княжна не разделяла анти-германские взгляды своих русских родственников. Она была очень религиозной женщиной, и в 1909 году перешла из православия в лютеранство, что не нашло понимая в кругу членов императорского дома Романовых. Под её руководством на территории виллы Берг была построена лютеранская церковь. Считала, что театр — это тяжкий грех.

Мать Веры Константиновны скончалась летом 1911 года. В октября того же года великая княжна перенесла инсульт. Она умерла несколько месяцев спустя, 11 апреля 1912 года. Похоронена в Штутгарте.

Дети

От брака с Вильгельмом Евгением, герцогом Вюртембергским, родилось трое детей:

• герцог Карл Евгений Вюртембергский (8.4.1875 — 11.11.1875) — умер в младенчестве;
• герцогиня Эльза Матильда Мария Вюртембергская (1.3.1876 — 27.5.1936) — супруга принца Альберта Шаумбург-Липпе, имела трёх сыновей и дочь;
• герцогиня Ольга Александрина Мария Вюртембергская (1.3.1876 — 21.10.1932) — супруга принца Максимилиана Шаумбург-Липпе, имела трёх сыновей.

Литература

• Beéche, Arturo. The Grand Duchesses : [англ.]. — London : Eurohistory, 2004. — P. 70—71. — 238 p. — ISBN 0977196119.</span>
• Великая княгиня Мария Георгиевна. A Romanov Diary: The Autobiography of H.I. & R.H. Grand Duchess George : [англ.]. — London : Atlantic Intl Pubns, 1988. — P. 55. — 262 p. — ISBN 0938311093.</span>
• Григорян, Валентина. Романовы. Биографический справочник : [рус.]. — Москва : Астрель, 2006. — P. 97. — 507 p. — ISBN 527114397X.</span>
• Jena, Detlef. Koenigin Olga von Wuerttemberg: Glueck und Leid : [нем.]. — Pustet, 2009. — P. 316, 320—322. — 376 p. — ISBN 379172228X.</span>
• King Greg, and Penny Marshall. Gilded Prism : [англ.]. — London : Eurohistory, 2006. — P. 37—38, 105. — 251 p. — ISBN 0977196143.</span>

Ссылки

• [www.rok-stuttgart.de/v3/ru/menu-ohne/95-2010-03-19-19-40-14.html Биография Веры Константиновны на сайте Храма Святителя Николая] (рус.).
• [geneall.net/es/name/6204/vera-gran-princesa-de-rusia/ Vera, gran princesa de Rusia] (исп.). — Профиль на Geneall.net.
• [www.thepeerage.com/p11060.htm#i110596 Vera Konstantinovna Romanova, Grand Duchess of Russia] (англ.). — Профиль на Thepeerage.com.

Предки Веры Константиновны

Пётр III (1728—1762) Император Всероссийский               Павел I (1754—1801) Император Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский                       Екатерина II (1729—1796) Императрица Всероссийская               Николай I (1796—1855) Император Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский                             Фридрих Евгений (1732—1797) герцог Вюртембергский               Мария Фёдоровна, герцогиня Вюртембергская (1759—1828)                       Фридерика Доротея София Бранденбург-Шведтская (1736—1798)               Константин Николаевич (1827—1892)                                   Фридрих Вильгельм II (1744—1797) Король Пруссии               Фридрих Вильгельм III (1770—1840) Король Пруссии                       Фридерика Луиза Гессен-Дармштадтская (1751—1805)               Александра Фёдоровна, принцесса Прусская (1798—1860)                               Карл II (1748—1820) Великий герцог Мекленбург-Стрелицкий               Луиза Мекленбург-Стрелицкая (1776—1810)                       Фридерика Гессен-Дармштадтская (1752—1782)               Вера Константиновна, герцогиня Вюртембергская                                         Эрнст Фридрих III (1727—1780) герцог Саксен-Гильдбурггаузенский               Фридрих (1763—1834) герцог Саксен-Альтенбургский                       Эрнестина Августа София Саксен-Веймар-Эйзенахская (1740—1786)               Иосиф (1789—1868) герцог Саксен-Альтенбургский                             Карл II (1748—1820) Великий герцог Мекленбург-Стрелицкий               Шарлотта Мекленбург-Стрелицкая (1769—1818)                         Фридерика Гессен-Дармштадтская (1752—1782)               Александра Иосифовна, принцесса Саксен-Альтенбургская (1830—1911)                                   Фридрих Евгений (1732—1797) герцог Вюртембергский               Людвиг Вюртембергский (1756 — 1817)                       Фридерика Доротея София Бранденбург-Шведтская (1736—1798)               Амалия Вюртембергская (1799—1848)                             Карл Кристиан (1735—1788) принц Нассау-Вейльбургский               Генриетта Нассау-Вейльбургская (1780—1857)                         Каролина Оранская (1743—1787)

Отрывок, характеризующий Вера Константиновна (герцогиня Вюртембергская)

Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.