Вергеенко, Михаил Никифорович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Вергеенко
Общая информация
Полное имя Михаил Никифорович Вергеенко
Родился
Гражданство
Рост 183 см
Вес 78 кг
Позиция вратарь
Информация о клубе
Клуб завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
Спартак (Гомель)
Клубная карьера*
1967   Спартак-д (Гомель) ? (−?)
1968—1970 Динамо (Минск) 0 (−0)
1970 Гомсельмаш 0 (−0)
1971—1983 Динамо (Минск) 280 (−279/1)
Национальная сборная**
СССР (мол.) ? (−?)
Тренерская карьера
1984—1986 Динамо (Минск) тренер
1986—1988 Динамо (Минск) начальник команды
1989—1991 Динамо (Минск) тренер
1991—1994
  1. REDIRECT Ш:Флаг Белоруссии (1991—1995) Динамо (Минск)
1992—1994
  1. REDIRECT Ш:Флаг Белоруссии (1991—1995) Белоруссия
1995—1996 Хаспер (Хаген)
1997—1999 Белоруссия

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Михаи́л Ники́форович Вергее́нко (12 января 1950, Гомель, Белорусская ССР, СССР) — белорусский советский футболист, вратарь, позже — белорусский футбольный тренер и спортивный функционер. Заслуженный тренер Белорусской ССР (1989).





Карьера

Клубная

Михаил Вергеенко начал играть в Гомеле[1], воспитанник гомельского «Спартака», в 1968 году перешёл в минское «Динамо»[2]. В высшей лиге дебютировал в сезоне-1971. На протяжении 13 лет защищал ворота команды, был её капитаном[1].

Несмотря на не очень удачный сезон-1981[3], Вергеенко в следующем году вернулся в основу и стал чемпионом Советского Союза. Помимо значительного командного успеха, Михаилу Вергеенко удалось и личное достижение — в том сезоне он забил мяч в ворота соперника с пенальти[4], — 17 июля в матче с бакинский «Нефтчи»[5]. В чемпионате 1983 года Михаил Вергеенко сыграл всего в 4 матчах (пропустил 5 мячей), бронзовые награды по окончании сезона он не получил[6].

Всего за 10 сезонов в высшей лиге Михаил Вергеенко принял участие в 172 матчах[1], пропустил 200 мячей, забил 1 гол.

В сборной

Четыре года Михаил Вергеенко выступал за молодёжную сборную СССР, в её составе стал серебряным призёром молодёжного чемпионата Европы 1972 года[7].

Играл за сборную команду Белорусской ССР на Спартакиаде-1979[8].

Тренерская

Михаил Никифорович Вергеенко с сезона-1984 стал помощником старшего тренера минчан Вениамина Арзамасцева[9], затем, в штабе Ивана Савостикова был начальником команды[10]. После возвращения в команду Эдуарда Васильевича Малофеева Вегреенко снова стал вторым тренером[11], а когда по состоянию здоровья летом 1991 года Малофеев был вынужден уйти из «Динамо», Михаил Вергеенко стал главным тренером[12].

В 1992 году, уже в независимой Белоруссии Вергеенко привёл динамовцев к чемпионству, параллельно работал и с национальной сборной Белоруссии. Покинул обе команды в июне 1994 года, несмотря на то, что минчане уверенно лидировали в чемпионате[13]. В конце 1990-х Михаил Вергеенко работал в минском «Динамо», занимая должность генерального директора[14]. С 1997 по 1999 год вновь был главным тренером сборной Белоруссии.

До конца апреля 2011 года Вергеенко был заместителем председателя Белорусской федерации футбола, но после того как федерацию возглавил Сергей Николаевич Румас, Михаил Вергеенко не был избран в новый состав исполкома[15].

Достижения

В качестве игрока

В качестве тренера

Семья

Его сын Алексей Вергеенко — белорусский футбольный тренер, возглавлявший молодёжную сборную страны[16].

Напишите отзыв о статье "Вергеенко, Михаил Никифорович"

Примечания

  1. 1 2 3 Кто есть кто в мировом футболе / ред. О. С. Кучеренко. — М.: Библиотека еженедельника «Футбол», выпуск 3, 1994. — С. 29
  2. Болдырев Д., Павлюченков М. Футбол 1970. Справочник-календарь. — Мн.: Полымя, 1970. — С. 54
  3. Супонев М. Капитан о своих товарищах // Футбол-Хоккей. 5 декабря 1982. № 49 (1175). С. 8—9
  4. Юдин Ю. Рождение девятого чемпиона // Футбол. 16—21 декабря 2002. № 50 (2216). С. 27—34
  5. [www.klisf.info/numeric/index.app?cmd=match&lang=ru&id=307968336516635 Протокол матча 16-го тура 45-го чемпионата СССР по футболу «Динамо» (Минск) — «Нефтчи» (Баку) 3:1] на сайте КЛИСФ
  6. Глод В. В., Майский А. П., Сушкевич Э. С. Футбол-84. — Мн.: Полымя, 1984. — С. 5
  7. Болдырев Д., Костров А. Золотой сезон минского «Динамо». — Мн.: Полымя, 1983. — С. 10
  8. Глод В. В., Майский А. П., Сушкевич Э. С. Футбол-80. — Мн.: Полымя, 1980. — С. 12
  9. Глод В. В., Майский А. П., Сушкевич Э. С. Футбол-84. — Мн.: Полымя, 1984. — С. 92
  10. Майский А. П., Сушкевич Э. С. Футбол-87. — Мн.: Полымя, 1987. — С. 80
  11. Майский А. П., Сушкевич Э. С. Футбол-90. — Мн.: Полымя, 1990. — С. 77
  12. Юдин Ю. Я еще поиграю… // Футбол. 8 сентября 1991. № 36 (1630). С. 8—9
  13. Писарев В. Скромное обаяние провинции // Футбол. 26 июня 1994. № 25—26 (1775—1776). С. 31
  14. Писарев В. Флагман терпит бедствие // Футбол. 19 декабря 1998. № 51 (2009). С. 14—15
  15. Кайко С. [www.pressball.by/news.php?t=0106&id=71027 Человек за бортом. Михаил Вергеенко: персона отчуждения] — Прессбол, 28 апреля 2011, 20:57:46
  16. Мелкозеров Н. [goals.by/football/articles/112137 «Жизнь показала — Косой был прав»] — Goals.by, 3 февраля 2012 года. ([web.archive.org/web/20150617215723/goals.by/football/articles/112137 архивная копия])

Ссылки

  • [www.footbel.net/t_vergeenko.html Профиль на сайте «Сборная Беларуси по футболу»]  (рус.)
  • [www.weltfussball.de/spieler_profil/mikhail-vergeyenko/ Профиль на сайте weltfussball.de]  (нем.)


Отрывок, характеризующий Вергеенко, Михаил Никифорович

Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.