Вергина
| Город
Вергина
Βεργίνα
Показать/скрыть карты
| |||||||||||||||||||
Верги́на (греч. Βεργίνα) — греческий город в префектуре Иматия в Центральной Македонии. Находится в 13 километрах к юго-востоку от Верии и в 80 километрах к юго-западу от Салоник, на высоте 120 м над уровнем моря. Современное население Вергины составляет около 2000 человек. Мировую известность Вергине принесло захоронение македонского царя Филиппа II.
История
Современная Вергина была основана в 1922 году рядом с двумя деревнями Кутлес (греч. Κούτλες) и Барбес (греч. Mπάρμπες), которые до этого принадлежали турецкому бею. В этих деревнях жили около 25 греческих семей.
Археологические раскопки в Вергине были начаты в 1861 г. французским археологом Леоном Эзи (Léon Heuzey), который пришёл к заключению, что на месте Вергины некогда находился город Валла. Раскопки были продолжены греческим археологом К. Ромеосом в 1938–40 гг. В послевоенные годы раскопки продолжил Манолис Андроникос.
В 1957 г. греческая исследовательница-археолог Ф. Папазоглу пришла к выводу, что расхожее отождествление города Эдесса с древнейшей столицей македонян, городом Эги́ (др.-греч. Αἰγαί), ошибочно; Эги, по её мнению, располагались ближе к Наусе[1].
Работая над первым томом «Истории Македонии», английский историк Николас Хаммонд пришёл к выводу, что Эдесса и Эги — два разных города. В 1968 г. он впервые высказал предположение, что раскопки в районе Вергина ведутся на территории Эг[2].
В 1976 г. греческий археолог Манолис Андроникос возобновил раскопки, а в 1977 г. обнаружил богатое царское захоронение, которое, по его мнению, принадлежало царю Филиппу II. Кроме того, богато украшены ещё две гробницы, одну из которых, с неидентифицированными останками, условно называют «гробницей Персефоны» (по сохранившейся фреске, на которой изображено похищение Персефоны), а другую обычно приписывают Александру IV, сыну великого Александра Македонского. Эти уникальные находки и принесли Вергине всемирную известность.
Поскольку Филипп II был убит в Эгах[3], Андроникос вслед за Хаммондом полагал, что нынешняя Вергина и есть древнейшая македонская столица.
Напишите отзыв о статье "Вергина"
Ссылки
- ↑ Μανόλης Ανδρόνικος. Βεργίνα, οι βασιλικοί τάφοι. Αθήνα, 1991. ISBN 960-213-129-2, σ.59.
- ↑ Hammond N.G.L. A History of Macedonia. Vol. 1: Historical geography and prehistory. Oxford, 1972, p.156-158.
- ↑ Μανόλης Ανδρόνικος. ib., σ.21.
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Вергина
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
