Верден (Эссен)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эссен Верден
Высота центра: 58,0 м над уровнем моря
Площадь поверхности: 4,04 км²
Количество жителей: 9.804 чел.(по состоянию на 31 марта 2013)
Плотность населения: 2421 чел. на км²
Округ Эссена: IX Верден/Кеттвиг/Бреденай
Номер района в Эссене: 29
Вхождение в состав города: 1 августа 1929 года

Верден (нем. Werden) — административный район города Эссен (Германия, федеральная земля Северный Рейн-Вестфалия). Расположен в южной части города на берегу реки Рур. Часто Верден называют «Жемчужиной Рура», так как он был пощажен войной, и, следовательно в нём сохранилось много исторических памятников.
На севере река Рур отделяет Верден от районов Шуир и Бреденай, на востоке Верден граничит с районом Фишлакен, на юге – с районом Хайдхаузен и на западе – с районом Кеттвиг.





История

История Вердена начинается в VIII веке и связана с деятельностью Святого Людгера, который примерно в 799 году на берегу Рура основал Верденское аббатство. Вокруг монастыря начали возникать поселения и в 1317 году Верден получает городские права. К этому времени Верден представлял собой укрепленный город, окруженный оборонительными стенами.
В 1498 году Верден практически полностью погиб в огне, однако, будучи во владении богатого аббатства достаточно быстро был восстановлен. В то время Верденскому аббатству принадлежали обширные владения, включающие в себя территории современных районов Эссена Бреденай, Хайзинген, Шуир, Кеттвиг, Фишлакен, Хайдхаузен, Купфердре и Бифанг, а также Хайлигенхаз в Дюссельдорфе и Штеркраде в Оберхаузене. В 1803 году в ходе секуляризации, которая проходила под руководством наполеоновского министра Талейрана, Верденское аббатство было упразднено.
Начиная с середины XIX века город начинает благоустраиваться. Так в 1860 году в Вердене были установлены газовые фонари, в 1887 году была проведена канализация. В 1880 году по проекту архитектора Вильгельма Бовензипена было построено новое здание верденской ратуши, которое было перестроено и расширено в 19121913 годах усилиями эссенских архитекторов Гросскопфа и Кунца.
Во время Рурского восстания 16 марта 1920 года силами фрайкора была разогнана демонстрация рабочих, при этом 4 демонстранта были убиты[1].
В 1923 году в Вердене, занятом французскими войсками, проходил процесс над Густавом Круппом фон Болен.
Несмотря на протесты местных жителей, 1 августа 1929 года в рамках областной реформы рейнско-вестфальского промышленного региона Верден был включен в состав города Эссен.
В 19311933 годах вблизи Вердена была сооружена плотина на Руре, что привело к образованию водохранилища, которое получило название Бальденайзее и стало популярным местом отдыха. Во время второй мировой войны Верден пострадал мало, поэтому историческая часть города сохранилась. Тем не менее в 60-е годы XX века была проведена комплексная реставрация исторической части Вердена.

Достопримечательности

Напишите отзыв о статье "Верден (Эссен)"

Примечания

  1. Lucas, Erhard — Märzrevolution im Ruhrgebiet. März bis April 1920. März Verlag, Frankfurt a. M., 1970, S. 275

Ссылки

[www.cliolink.de/denkmalliste/bezirk09/werden/index.html Список архитектурных памятников в Вердене]

Литература

  • Johann A. Engels: Die Reise nach Werden: mit Kupfern. Duisburg 1813. [digital.ub.uni-duesseldorf.de/content/titleinfo/1504233 Digitalisat] des Exemplars der Universitäts- und Landesbibliothek Düsseldorf
  • Erik Zimmermann: Auf den Spuren des Ruhrbergbaus. Bergbau- und industriegeschichtliche Wanderwege im Werdener Land. Essen 1997, ISBN 3-922785-37-9
  • Detlef Hopp: Unter unseren Füßen − Ein archäologischer Streifzug durch Werden, Klartext Verlag, Essen 2005, ISBN 978-3-89861-490-0
  • Ludger Fischer: Denkmalpfade in Essen-Werden, Essen 2006 (zweite, vollständig überarbeitete Auflage des ursprünglichen Titels Bau- und Kunstdenkmale in Essen-Werden, Essen 1996), ISBN 3-922785-87-5


Координаты: 51°23′11″ с. ш. 6°59′47″ в. д. / 51.38639° с. ш. 6.99639° в. д. / 51.38639; 6.99639 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.38639&mlon=6.99639&zoom=14 (O)] (Я)

Отрывок, характеризующий Верден (Эссен)

Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.