Верзилин, Пётр Семёнович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пётр Семёнович Верзилин
Дата рождения

1791(1791)

Место рождения

Московская губерния

Дата смерти

1849(1849)

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Род войск

кавалерия, казачьи войска

Звание

генерал-майор

Командовал

Волгский казачий полк, Горский казачий полк, Кавказское линейное казачье войско

Сражения/войны

Русско-турецкая война (1806—1812), Отечественная война 1812 года, Заграничные походы 1813 и 1814 гг., Кавказская война, Русско-турецкая война (1828—1829), Польская кампания 1831 года

Награды и премии

Орден Святой Анны 4-й ст., Орден Святого Георгия 4-й ст., Орден Святого Владимира 4-й ст., Орден Святой Анны 2-й ст., Орден Святого Владимира 3-й ст., Золотое оружие «За храбрость», Орден Святого Станислава (Российская империя) 2-й ст., Virtuti Militari 3-й ст., Орден Святого Станислава (Российская империя) 1-й ст.

Пётр Семёнович Верзилин (1791—1849) — генерал-майор, наказной атаман Кавказского линейного казачьего войска.

Верзилин родился в 1791 году, происходил из штаб-офицерских детей Московской губернии.

На военную службу поступил в 1807 году пятидесятником в Московское подвижное земское войско; в 1808 году он был произведён в корнеты Александрийского гусарского полка.

В 1809—1810 годах Верзилин участвовал в походах в Молдавию и Валахию, отличился при сдаче турками Рущука, Журжи и Никополя. В 1811 году он вновь был в походе в Валахию.

1812 год проведён Верзилиным в беспрерывных сражениях с французами; июне этого года он был произведён в поручики Смоленского драгунского полка, в октябре — в штабс-ротмистры. Отличился в сражениях при Кобрине и Городечно, причём в последнем сражении был ранен саблей в кисть правой руки. За эти дела он был награждён орденом св. Анны 4-й степени.

В 1813 и 1814 годах Верзилин находился в Заграничном походе. Участвовал в сражениях при Люцене, Бауцене и Лейпциге. 17 августа 1813 года он был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 2649 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова)

За отличия в сражениях с французами при Бунцлау и Кацбахе.

В сражении при Кацбахе он был ранен пикой в живот.

Затем он отличился в делах при Краоне, Фершампенуазе и при взятии Парижа, награждён орденом св. Владимира 4-й степени. В 1815 году находился вторично в походе во Францию.

В 1820 году Верзилин был переведён в Нижегородский драгунский полк и с этого времени началась его боевая служба на Кавказе.[1]

В 1821 году он был произведён в капитаны и назначен командиром Волгского казачьего полка. С 1822 года Верзилин состоял в отряде генерала Ермолова и сражался против горцев в Кабарде; а в 1823 году был в экспедиции против горцев по реке Лабе под командой начальника корпусного штаба генерал-майора А.А. Вельяминова. В этом же году он получил чин майора и орден св. Анны 2-й степени.

Во время русско-турецкой войны 1828—1829 годов Верзилин находился в составе войск, действовавших под командой графа И.Ф. Паскевича-Эриванского, и был отмечен особым вниманием со стороны командующего за свою храбрость и распорядительность, в 1828 году ему были пожалованы алмазные знаки к ордену св. Анны 2-й степени и орден св. Владимира 3-й степени. В самом начале кампании он был произведён в подполковники, а в начале 1829 года, за отличие при штурме Карса, — в полковники с назначением командиром Горского казачьего полка. За взятие Эрзерума и Байбурта, он, 17 сентября 1829 года, получил золотую шпагу с надписью «За храбрость».

Когда в 1831 году вспыхнуло восстание в Польше, И.Ф. Паскевич снова призвал под свою команду тот же Горский казачий полк с его командиром Верзилиным. Здесь он отличился при штурме Варшавских укреплений и в 1832 г. был награждён орденом св. Станислава 2-й степени со звездой и польским знаком отличия за военное достоинство (Virtuti Militari) 3-й степени.

По окончании польской войны, Верзилин, 25 июня 1832 года, был произведён за отличие в чин генерал-майора и, по рекомендации фельдмаршала И.Ф. Паскевича, назначен наказным атаманом Кавказского линейного войска.

Через 5 лет после своего назначения генерал Верзилин был уволен от должности наказного атамана. В этом случае Верзилин был жертвою распоряжений нового командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории генерала А.А. Вельяминова, неблагосклонно относившегося ко всем лицам, назначенным на должности его предшественником И.Ф. Паскевичем. Такое мнение высказал генерал Кравцов, давший краткую характеристику наказным атаманам Кавказского линейного казачьего войска. Существует и другое предположение на этот счёт. Увольнение Верзилина от должности, по этому предположению, было личным распоряжением императора Николая Павловича, от взгляда которого вероятно не ускользнуло отсутствие надлежащих административных способностей для управления войском в этом боевом генерале.

По возвращении с Кавказа Верзилин состоял по армейской лёгкой кавалерии и командовал разными бригадами иррегулярных войск. Среди прочих наград П.С. Верзилин имел орден св. Станислава 1-й степени. Известно, что в доме П.С. Верзилина, в Пятигорске, произошла ссора поэта М. Ю. Лермонтова с Н. С. Мартыновым, окончившаяся дуэлью, приведшей к неоправданной гибели гения. Скончался в 1849 году.



См. также

Напишите отзыв о статье "Верзилин, Пётр Семёнович"

Примечания

  1. «В августе того же (1818 г.) года Ермолов снова пишет Закревскому:...«Пришли, сделай дружбу, списки, а между тем, если возможно, из того же Александрийского гусарского полка дай ротмистра Верзилина. Он храбрый офицер и имеет Георгиевский крест...» Интересно, между прочим упомянуть, что вызванный на Кавказ Ермоловым ротмистр П.С. Верзилин - это тот самый впоследствии генерал Верзилин, в доме которого в Пятигорске в 1841 г. произошла роковая ссора Лермонтова с Мартыновым».//Н.В. Маркелов Лермонтов и Северный Кавказ. Пятигорск, 2008. - С.86.

Источники

  • Акты, собранные Кавказской археографической комиссией / Под ред. А. П. Берже. — Тф.: Тип. Глав. управ. наместника кавказского, 1881. — Т. 8. — С. XI.
  • Волков С. В. Генералитет Российской империи: Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II: в 2-х томах. — М.: Центрполиграф, 2009. — Т. 1. — С. 251—252. — ISBN 978-5-227-02054-3.
  • Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. М., 2007. — С. 186, 475
  • Список генералам по старшинству. Исправлено по 17 марта. СПб., 1844. — С. 219
  • Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869
  • Фелицын Е. Д. Кубанское казачье войско. 1696—1888 г. Сборник кратких сведений о войске. Воронеж, 1888. — С. 315—317.

Отрывок, характеризующий Верзилин, Пётр Семёнович

– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.