Вериго, Леонид Витальевич
| Леонид Витальевич Вериго | |
| Дата рождения |
в XIX веке |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Род войск | |
| Годы службы | |
| Звание | |
| Командовал |
|
| Сражения/войны |
Китайский поход (1900—1901) |
Леони́д Вита́льевич Вери́го — генерал-майор (1920), дворянин польского происхождения. Участник Первой мировой войны и Гражданской войны на Дальнем Востоке.
С 1898 года в Нерчинском 1-м казачьем полку, поручик. Участник Китайского похода, русско-японской войны, подавления Первой русской революции.
С 19 ноября 1918 г. по 8 декабря 1918 г. в звании полковника — начальник штаба 5-го Приамурского особого корпуса (состоящего из 8-й Читинской стрелковой дивизии и Особого Маньчжурского атамана Семёнова отряда (дивизии)). С 8 декабря 1918 г. по 17 апреля 1919 г. начальник штаба Восточносибирской отдельной Армии, находящейся под командованием атамана Г. М. Семёнова.
В начале 1920 г. в казармах Гнилого угла (в долине речки Объяснения, сейчас район Луговой) в г. Владивостоке генерал Л. В. Вериго сформировал два украинских полка Зелёного Клина. Атаман Г. М. Семёнов в январе 1920 г. выделил для этого из своего запаса золото и два вагона с мукой. Трудности возникли с вооружением. В результате новым украинским добровольцам было временно отказано. В апреле 1920 г. под угрозой насильственного разгона со стороны Приморской областной земской управы, возглавляемой большевиками В. Г. Антоновым и Р. А. Цейтлиным, генерал Л. В. Вериго, опасаясь массовых расстрелов, распустил безоружные полки Зелёного Клина. Эмигрировал в Харбин в ноябре 1922 года.
Напишите отзыв о статье "Вериго, Леонид Витальевич"
Ссылки
- [guides.rusarchives.ru/search/basic/FondSearchAction.html?fund_id=438381 Вериго Леонид]
- Мамай А. С., к.и.н. [archive.is/20121222173630/www.zn.ua/3000/3150/23711/ За Сибирью, где солнце всходит, или почему не состоялась в Зелёном Клине вторая Украина]
|
Это заготовка статьи о военном деятеле. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Вериго, Леонид Витальевич
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
