Вермеш, Геза

Геза Вермеш
венг. Vermes Géza
Дата рождения:	24 июня 1924(1924-06-24)
Место рождения:	Мако, Венгрия
Дата смерти:	8 мая 2013(2013-05-08) (88 лет)
Страна:	Великобритания Великобритания
Научная сфера:	история иудаизма и раннего христианства
Альма-матер:	Лёвенский университет Ньюкаслский университет Оксфордский университет

Гéза Вéрмеш (венг. Vermes Géza; 22 июня 1924, Мако — 8 мая 2013) — британский богослов и историк религии венгерско-еврейского происхождения, крупнейший исследователь иудаизма и раннего христианства.

Биография

Родился в венгерской еврейской семье. В семилетнем возрасте был крещен родителями (также крестившимися) в католическую веру. Отец и мать погибли в период Холокоста (1944). После войны Вермеш стал католическим священником. Учился в Будапеште, затем в Лёвенском университете, получил степень доктора теологии (1953), диссертация была посвящена кумранским рукописям. В 1957 оставил католическую церковь, переехал в Великобританию, получил место в Ньюкаслском университете. В 1965 перешел в Оксфордский университет, был в нем первым профессором иудаики, вышел в отставку в 1991. В 1970 стал членом Либеральной еврейской синагоги Лондона.

До своей кончины — почетный профессор иудаики, почетный член Wolfson College (Оксфорд), главный редактор Journal of Jewish Studies (c 1971), директор Оксфордского форума исследователей Кумрана (с 1991). Был инициатором создания Британской (1975) и Европейской (1981) ассоциации исследователей иудаизма. Под его редакцией (вместе с Фергусом Милларом и Мэтью Блэком) вышел дополненный и пересмотренный перевод фундаментального труда Эмиля Шюрера «История еврейских народов в эпоху Иисуса Христа» (3 тт., 1973—1987).

Скончался от рака.

Научные интересы

Один из первых исследователей кумранских рукописей, перевел их на английский (1962). Автор вызвавших своеобразную революцию трудов об историческом Иисусе из Назарета в его связи с еврейской традицией и мыслью, призывал отделить учение Христа от христианства.

Труды

• Священная книга и традиция в иудаизме/ Scripture and Tradition in Judaism: Haggadic studies (Studia post-biblica), Brill, Leiden 1961 ISBN 90-04-03626-1
• The Dead Sea Scrolls in English. Baltimore: Penguin, 1962 (многократно переиздано)
• Христос-еврей: прочтение Евангелий историком/ Jesus the Jew: A Historian’s Reading of the Gospels, Minneapolis, Fortress Press 1973 ISBN 0-8006-1443-7
• Post-Biblical Jewish Studies, Brill, Leiden, 1975 ISBN 90-04-04160-5
• Кумранские рукописи/ The Dead Sea Scrolls: Qumran in Perspective, Minneapolis, Fortress Press 1977 ISBN 0-8006-1435-6
• Иисус и мир иудаизма/ Jesus and the World of Judaism, Minneapolis, Fortress Press 1983 ISBN 0-8006-1784-3
• Ессеи по классическим источникам/ The Essenes According to the Classical Sources (в соавторстве с Мартином Гудменом), Sheffield Academic Press 1989 ISBN 1-85075-139-0
• Религия Иисуса-еврея/ The Religion of Jesus the Jew, Minneapolis, Fortress Press 1993 ISBN 0-8006-2797-0
• The Complete Dead Sea Scrolls in English, Penguin 1997 ISBN 978-0-14-044952-5 (многократно переиздано)
• Providential accidents: an autobiography. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 1998 (автобиография; переизд. 1999, венг. пер. 2000)
• Меняющиеся лики Иисуса/ The Changing Faces of Jesus, London, Penguin 2001 ISBN 0-14-026524-4
• Иисус в еврейском контексте/ Jesus in his Jewish Context, Minneapolis, Fortress Press 2003 ISBN 0-8006-3623-6
• Подлинное Евангелие Иисуса/ The Authentic Gospel of Jesus, London, Penguin 2004 ISBN 0-14-100360-X
• Страсти/ The Passion, London, Penguin 2005 ISBN 0-14-102132-2.
• Who’s Who in the Age of Jesus, London, Penguin 2005 ISBN 0-14-051565-8
• Рождество: история и легенда/ The Nativity: History and Legend, London, Penguin 2006 ISBN 0-14-102446-1
• Воскресение: история и миф/ The Resurrection: History and Myth, Doubleday Books 2008 ISBN 0-385-52242-8.
• В поисках подлинного Иисуса/ Searching for the Real Jesus, London, SCM Press 2010 ISBN 978-0-334-04358-4
• The Story of the Scrolls: The Miraculous Discovery and True Significance of the Dead Sea Scrolls, London, Penguin 2010 ISBN 978-0-14-104615-0
• Иисус: Рождество — Страсти — Воскресение/ Jesus: Nativity — Passion — Resurrection, London, Penguin 2010 ISBN 978-0-14-104622-8
• Иисус в еврейском мире/ Jesus in the Jewish World, London, SCM Press 2010 ISBN 978-0-334-04379-9
• Первоначальное христианство от Назарета до Первого Никейского собора/ Christian Beginnings from Nazareth to Nicaea, AD 30-325, London, Allen Lane 2012 ISBN 978-1-84614-150-8

Признание

Член Британской академии. Почетный доктор Эдинбургского, Даремского и Шеффилдского университетов, Центрально-Европейского университета в Будапеште. Награждён памятной медалью Венгерской академии наук (1996) и памятной медалью своего родного города (2008). Труды Вермеша переведены на многие языки, включая японский.

Литература

• A Tribute to Géza Vermès: essays on Jewish and Christian literature and history/ Philip R. Davies & Richard T. White, eds. Sheffield: JSOT Press, 1990

Ссылки

• [wn.com/G%C3%A9za_Vermes#/videos Биография, библиография, фото, видео]

Отрывок, характеризующий Вермеш, Геза

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.