Вернер, Иван Иванович

Иван (Иоганн-Фридрих) Иванович Вернер
Дата рождения	31 июля 1830(1830-07-31)
Дата смерти	24 января 1904(1904-01-24) (73 года)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал-майор
Командовал	20-й пехотный Галицкий полк, 2-я бригада 20-й пехотной дивизии
Сражения/войны	Венгерская кампания (1849), Крымская война, Польская кампания (1863—1864), Русско-турецкая война (1877—1878)
Награды и премии	Орден Святого Станислава 3-й ст. (1867), Орден Святого Станислава 2-й ст. (1868), Орден Святой Анны 2-й ст. (1873), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1874), Золотое оружие «За храбрость» (1878), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1879)

Иван (Иоганн-Фридрих) Иванович Вернер (1830—1904) — генерал-майор, герой русско-турецкой войны 1877—1878 годов.

Биография

Родился 31 июля 1830 года. Образование получил во 2-м Московском кадетском корпусе, из которого выпущен 13 июня 1848 года прапорщиком в армейскую пехоту.

В 1849 году Вернер принимал участие в походе в Венгию, 27 июня 1849 года произведён в подпоручики, 23 июня 1851 года — в поручики и 17 марта 1854 года — в штабс-капитаны.

В 1855 году, во время Восточной войны, Вернер находился в Крыму. 26 августа 1856 года Вернер был переименован в подпоручики и переведён в гвардию. 19 мая 1861 года произведён в штабс-капитаны. В 1863 году Вернер сражался в Польше с бунтовщиками.

30 августа 1867 года получил чин капитана и 28 марта 1871 года — полковника. В том же 1871 году был зачислен в лейб-гвардии Московский полк, где командовал батальоном.

3 августа 1877 года Вернер был назначен командиром 20-го пехотного Галицкого полка, во главе которого сражался с турками в Болгарии. 24 октября 1878 года Вернер за бой у Пелишат и Згалевице был награждён золотой саблей с надписью «За храбрость». Также он отличился под Плевной.

12 марта 1886 года Вернер был произведён в генерал-майоры и назначен командиром 2-й бригады 20-й пехотной дивизии и начальником Грозненского военного госпиталя. В этой должности он числился до середины 1891 года.

Скончался в Москве 24 января 1904 года, похоронен на Введенском иноверческом кладбище.

Его брат Адольф был генерал-лейтенантом и командовал 6-й пехотной дивизией (вышел в отставку в чине генерала от инфантерии).

Награды

Среди прочих наград Вернер имел ордена:

• Орден Святого Станислава 3-й степени (1867 год)
• Орден Святого Станислава 2-й степени (1868 год, императорская корона к этому ордену пожалована в 1870 году)
• Орден Святой Анны 2-й степени (1873 год)
• Орден Святого Владимира 4-й степени с бантом (1874 год, за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах)
• Золотая сабля с надписью «За храбрость» (24 октября 1878 года)
• Орден Святого Владимира 3-й степени с мечами (1879 год)

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том I. А—К. — М., 2009. — С. 253. — ISBN 978-5-9524-4166-8
• Гарковенко П. Война России с Турцией 1877—1878 года. Подробное описание военных подвиговрусских войск на обоих театрах войны за веру и свободу. — М., 1879. — С. 619—623
• Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. — М., 2007. — С. 317, 512. — ISBN 978-5-903473-05-2
• Список высочайшим особам, генералам, штаб- и обер-офицерам, состоявшим и числящимся в лейб-гвардии Московском полку с 7 ноября 1811 года по 2 января 1900 года. — СПб., 1899. — С. 30.
• Список генералам по старшинству. Составлен по 1 мая 1890 года. — СПб., 1890. — С. 699

Отрывок, характеризующий Вернер, Иван Иванович

В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.