Долина, Вероника Аркадьевна
Поделись знанием:
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.
На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
(перенаправлено с «Вероника Долина»)
| Вероника Долина | |
 Вероника Долина | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Годы творчества: |
с 1971 по наст. время |
| [www.veronikadolina.ru onikadolina.ru] | |
| |
| Запись голоса В. А. Долиной | |
| 30 декабря 2012 | |
| Помощь по воспроизведению | |
Верони́ка Арка́дьевна До́лина (род. 2 января 1956, Москва) — советская и российская певица, поэтесса, бард, автор более 500 песен.
Биография
Вероника Долина родилась 2 января 1956 года в Москве, в семье авиаконструктора Аркадия Яковлевича Фишера (1924—2002) и врача, кандидата медицинских наук Людмилы Александровны Долиной (1923—1999). Отец работал в НПО имени С. А. Лавочкина[1]. Дед по материнской линии, выходец из бессарабского местечка Вад-Рашков Александр Осипович Долин, участвовал в Гражданской войне, был пулемётчиком в кавалерийской бригаде Г. И. Котовского, затем комиссаром Одесского артиллерийского училища, а впоследствии нейрофизиологом и доктором медицинских наук[2][3]. Бабушка — педиатр и организатор здравоохранения Фаня Исааковна Зборовская.
Училась в одном классе с Егором Гайдаром. Окончила музыкальную школу.
В 1979 году окончила Московский государственный педагогический институт им. В. И. Ленина, получив профессию учителя французского языка. Некоторое время работала в библиотеке, затем — в редакции специализированного журнала.
С 1971 года Долина начала писать песни и исполнять их, аккомпанируя себе на шестиструнной гитаре. К большинству своих песен Долина сама написала стихи и музыку, есть также песни на стихи Ю. Мориц и песни, написанные в соавторстве с А. Сухановым. С середины 1970-х Долина активно участвовала в жизни сообщества московского КСП, хотя значительная часть сообщества (особенно поначалу) критически относилась к «острой» творческой манере и подчёркнуто женской тематике её песен.
Регулярные публикации произведений Вероники Долиной, как и многих других бардов, начались в эпоху перестройки. В 1986 году выходит её первый диск, вскоре — второй (тираж более 1 млн). В 1987 году она становится членом Комитета московских драматургов. В том же году в Париже выходит её первый сборник стихов.
В 1989 году фирма «Мелодия» издала компакт-диск Вероники Долиной «Элитарные штучки». На начало 2014 года выпущено 19 сборников стихов, 9 виниловых дисков, 24 компакт-диска. В 2011 году издан сделанный Вероникой Долиной перевод «Лэ Марии Французской» (под названием «Мария Французская. Двенадцать повестей»).
В 2005 году ей была присуждена литературная премия «Венец».
Семья
- Брат — Александр Аркадьевич Долин, филолог-японист, переводчик художественной литературы с японского языка.
- Муж — кинорежиссёр Александр Александрович Муратов[4].
- Дети:
- Троюродная сестра — актриса Марина Левтова (1959-2000).[5]
Музыкальные альбомы
|
Список песен
- А вот теперь другая женщина…
- А для тех, кто когда-то сорвался, собрал чемоданы…
- А за всё, что выйдет боком…
- А когда я болела…
- А ну, собирайтесь к экранам, детишки!.. — Спокойной ночи, малыши, или Чёрная колыбельная
- А пока я снимала, как Люк Бессон…
- А природа на них смотрела…
- А тогда, не зная выхода с подземного вокзала…
- А тонкая материя — твоя-моя душа?.. — Музыкальная шкатулка
- А хочешь, я выучусь шить…
- А это вовсе не мой дом, и это не мой порог… — Возвращение
- Алё, Оклахома?..
- Альбом семейных фотографий…
- Ах, дочка! О чём ты плачешь?.. — Разговор
- Ах, какой алкаш колоритный… — Слушатель мой
- Ах, какой он славный!.. — Мишка из манной каши
- Ах, мой ангел, не бойся…
- Ах, эти мелкие ромашечки в саду… — К цветам
- Барабан мой, ты моё прошлое…
- Без ордена Виртути-Милитари… — Виртути-Милитари
- Без страха и без риска… — Песня — диско
- Безнадёжное моё дело…
- Богата и щедра, я раздала долги…
- Боль сердца моего — сестра… — Сестре
- Боюсь, беда со мною дружит…
- Будешь ей теперь пальчики все целовать… — (из цикла «Эхо»)
- Была ещё одна вдова…
- Была я баба нежная — а стала баба снежная…
- Былое нельзя воротить, а грядущее катится… — Посвящение А.Галичу
- В нашей жизни стало пусто…
- В стиле ретро, в стиле диско…
- В стране, где женщин никогда не звали Агнесс…
- В таких, как ты, я ничего не понимаю… — К сюжету
- В то время, как я эту Землю обследую… — К неизвестному
- В этой маленькой квартирке…
- Вдали истаял контур паруса, паруса, паруса…
- Вдвоём, вдвоём, вдвоём Нежны до устрашенья… — Вдвоём
- Вечерами на прогулки…
- Вместо крикнуть: — Останься, останься, прошу!..
- Возьму конверт, расклею… — К письму
- Вот минувшее делает знак и, как негородская пичуга… — К Пицунде
- Всё дело в Польше…
- Всех прикроватных ангелов, увы… — К средневековью
- Вся Россия к нему звонит…
- Геральдика и героика подтаивают во мглах… — Аэротика
- Говорила мне тётя, моя беспокойная тётя…
- Годовщина, годовщина…
- Годы прошли…
- Гололёд — какая гадость… — Гололёд
- Голубоглазые брюнеты и кареглазые блондинки…
- Да я сама такой же тонкости в кости…
- Давно забыть тебя пора… — О женской дружбе (Неальбомное)
- Дети мои спят у края, у берега…
- Дни, что прожиты, с трудом назову золотыми…
- Добрая большая улыбка…
- Дожила до постыдной сивости… — Итоги
- Долгий поиск, тяжкий труд… — Чужие стихи
- Дом Чайковского в Клину… — Дом в Клину
- Дорогой Василий Палыч!.. — К Аксёнову
- Друг мой, душевнобольной… — Тиль
- Дружок! Когда поёт рожок… — Когда поёт рожок
- Друзья или сверстники, наверно, обидятся… — К стилю
- Друзья ушли. Голова седа…
- Душа запомнила — зима была… — К сомнамбулам
- Её ль убаюкать, самой ли уснуть?.. — Такую печаль я ношу на груди
- Ежели забрезжило — слушай, голубок…
- Если б знать, если б можно заранее знать!.. — К иллюзиям
- Если барышня читает увлекательный роман… — Барышня
- Если ратуш касалась бы ретушь… — Свидание с Таллином
- Если ты в стране далёкой… — Веретено
- Если уши раскинуть и в такт головою мотать…
- Есть у времени иллюстрация… — Эмиграция
- Есть фантастические игры…
- Жизнь была бы иной, не такою дрянной… — Романс
- Жила-была злая Дадала… — Баллада о Дадале и Дудоле
- Задохнуться в Клину…
- Застывшие Фили…
- И была на целом свете тишина… — Полнолуние
- И вот замираю в передней…
- И вот походкой не московской… — Варшавский фокстерьер
- И вот уже вхожу в такую реку…
- И ленивенько процедив…
- И не всегда ж я буду молодой…
- И опять я звоню с трудом…
- И особенно тех не вернёшь назад…
- И приходит однажды ко мне человек…
- И пытаясь в себе заглушить… — Трещина
- И снова упаду на дно конверта… — Омерта
- Играйте все этюды Черни… — Уроки музыки
- Иду по улице зимой… — Зимняя прогулка
- Из далёких пустошей, затерянных графств…
- Из подарков судьбы, украшений грошёвых… — К крыжовнику
- Изумительно тепло!.. — Моё метро
- Как Ваша светлость поживает?.. — Средневековый диалог
- Как канули во тьму все алеуты… — Памяти Даниила Хармса и тех, кто был тогда с ним
- Как Ламолю ноги ломали!..
- Как магический кристалл… — Читая Цветаеву
- Как холодна моя рука!..
- Какие волшебные звуки… — Железная дева
- Какие тут шутки… — Серая Шейка
- Картинка иль, может, отметинка… — Сретенка
- Клекотала, курлыкала, гулила… — Караульщица
- Когда б ещё не спел тот голос глуховатый… — Любите меня
- Когда б мы жили без затей…
- Когда душа моя от слов твоих остынет…
- Когда ещё хоть строчка сочинится… — Автограф
- Когда услышу эхо той молвы… — Молва
- Кого-то святость увела… — Притча
- Кукольник, кукольник, чёрная душа… — Кукольник
- Лето нынче тянется долго-долго… — К Стивену Кингу
- Меж нами нет любви. Какая-то прохладца…
- Меня несёт на мельницу, меня несёт к запруде…
- Мне бы спать в твоих ладонях…
- Мне другую ночь не спится… — Легенда о Сфинксе
- Мне ещё очень долго казалось… — Эхо
- Мне сын рассказывает сон…
- Мне требуется — странные дела!..
- Мне что-то стало трудно дышать… — Мой дом летает
- Много-много чего я люблю в разноцветной жизни московской… — Сказочки на потолке
- Много знаем птиц, но редко… — Канарейка
- Моё расстроенное старое фоно… — Старое фортепиано
- Можно держать пари, что я не возьму Гран-При…
- Мой бедный летучий Дружочек…
- Мой Горацио, как ты горазд… — К Горацио
- Мой самый трогательный стих… — Мой стих
- Мой сын безбожно на отца похож… — Баллада
- Мой толстокожий персик… — Дочке
- Москва - налево, Москва- направо…
- Моя любовь печальная…
- Музейная миниатюра!..
- Мы бежали друг от друга…
- Мы другие и всё же мы те же…
- Мы не дети Арбата…
- Мы родились потомками…
- На белый или на чёрный…
- На верхней полочке уже… — К тебе
- На дне старой сумки, качаясь в вагоне метро…
- На исходе двухтысячной пьесы…
- На моё: Когда?..
- На мосту, где мы встречались… — На мосту
- На наших кольцах имена…
- На Серебряном, на Сретенском крыльце…
- Назови меня пани…
- Нас согревает радиатор… — Август
- Не боюсь ни беды, ни покоя… — Последняя песня
- Не всё же мне девчонкой быть… — Романс
- Не гаси меня, свечу!.. — Песня свечи
- Не можешь быть, как книга, с полки снят… — К воспоминанию
- Не моих ли рук творенье… — Песенка о вишнёвом варенье
- Не отвертимся, хоть увернёмся…
- Не помню, в каком году…
- Не пускайте поэта в Париж…
- Не расти, дитя моё — что в том толку…
- Нет, советские сумасшедшие… — Советские сумасшедшие
- Ни христианин, ни католик… — Натану Эйдельману
- Никакой в этом мире поэзии…
- Никуда отсюда не деться… — На даче
- Ничего не помню больше… — Няня
- Новый день занимается… — К королеве Марго
- Ну как вообще? Говоришь ты уверенно…
- Ну что ты всё сидишь, ну что ты всё молчишь… — Воздухоплаватель
- О, женщина, летающая трудно…
- О, эта странная прогулка…
- Одна весёлая кума…
- Одна младая девушка тут прыгнула в фонтан… — К русалкам
- Ожидание — это чужое кино… — К ожиданию
- Ой, какой алкаш колоритный… — Слушатель мой бесценный!
- Он — вещать, она — верещать…
- Он играет, играет Элизе… — Волшебный сурок
- Он не протестант, не католик… — Историк
- Он целует меня, обнимает… — Песня о моей собаке
- Она над водой клубами… — К любви
- Опыт говорит — бери дыханье… — К пению
- От книги глаз не поднимаю… — Пушкинская страница
- От твоего дома… — От твоего дома
- От этих мальчиков с их окаянной смуглостью…
- Отболело, отстучало — отошло…
- Отпусти меня, пожалуйста, на море…
- Песня Нибелунгов — ах, не отвлекайся… — К книжкам
- Повторяю опять и опять… — Слово об опятах
- Под ветром грозовым дрожа…
- Подыми забрало и шагай за гробом… — Песня к турниру (из спектакля «Дом, который построил Свифт»)
- Пожалей, стрела, оленя…
- Полгода нет Высоцкого… — Январь имени Высоцкого
- Поль Мориа, уймите скрипки… — На смерть Высоцкого
- Помилуй, Боже, стариков…
- Помню свечку, помню ёлку… — Песня Лилипута (из спектакля «Дом, который построил Свифт»)
- Помню, как-то ездили в Конаково… — К картинам прошлого
- Пора тебе браться за дело… — К себе
- Поэт — у древа времени отросток… — Поэт
- Признавайся себе, что муж-дитя…
- Приходи, пожалуйста, пораньше… — К китайской кухне
- Пропади ты пропадом…
- Прошу себе не красоты… — Автопортрет
- Прощай, говорю себе, мемуаристика…
- Прощай, мой воронёночек… — Прощальная песня шарманщика
- Птица-муха, птица-муха…
- Пустеет дом, пустеет сад… — Песня Ванессы (из спектакля «Дом, который построил Свифт»)
- Разве ради прогулки по лестнице…
- Расскажи мне, милый, где болит… — К камням
- Розовый палисандр, бархатная розетка… — Фанни и Александр
- Рыжий, рыжий дружище Джекки… — Песня о Рыжем констебле (из спектакля «Дом, который построил Свифт»)
- Светлое распятье… — Семь песен Жанны Д"Арк
- Светлое распятье… — Жанна
- Селяви так селяви!.. — Вдогонку Евгению Клячкину
- Силы небесные, силы неравные!.. — К детям
- Синие солдатики, красная картечь… — Игра в солдатики
- Сколько пришло дождей с тем хмурым днём… — Поговорим о нём
- Сколько среди людей ни живи…
- Слово неважное, да больно уж вещь хороша… — К независимости
- Смеркалось, только диссиденты… — К Науму Коржавину
- Смотрю кругом — какие рожи!..
- Собраться — разобраться…
- Сова, сова, седая голова…
- Спаси его, разлука… — Заклинание
- Сто женщин, сто младенцев есть во мне…
- Столько плакала родимая сторонка…
- Судьбу пытает кавалер…
- Так долго в гости собирались…
- Так уж лучше бы зеркало треснуло… — Старая драма
- Такую печаль я ношу на груди…
- Там блеск рекламы в небесах…
- Тают денежки мои, воробеюшки мои…
- Тебя, как сломанную руку…
- Теперь всё чаще хочется друзьям…
- Теперь почти что невидимка…
- Теребит меня старуша… — Старуша
- То ли верю, то ли верю… — Песня о Гулливере (из спектакля «Дом, который построил Свифт»)
- То призрачное, то прозрачное…
- Три сестрицы — певуньи, работницы…
- Ты была мегерой мегер…
- Ты делишься со мною планами… — Дитя со спичками
- Ты меня попрекаешь везучестью…
- Ты просила песню — вот она…
- Ты просишь с тобой посекретничать…
- Ты то мерещишься, то чудишься…
- У маленькой любви — коротенькие руки… — Песня о маленькой любви
- У нашей кровяной сестры… — К стихам
- Уезжают мои родственники…
- Уйди из-под этой крыши… — Рождение поэта
- Усталость преодолевая… — Формула
- Харе Кришна, Харе Кришна…
- Хоть маленький сон, хоть малюсенький…
- Хочу увидеть тебя в костюме…
- Циркач, разбейся в небе… — Песня бродячих актёров (из спектакля «Дом, который построил Свифт»)
- Цыганка, цыганочка Аза… — Цыганочка Аза
- Челентано в чёрной «Волге»… — Челентано
- Чем глуше ночь, тем слаще грёзы…
- Чертополохом поросли,- скажу тебе на ухо…
- Что она плачет, что она плачет…
- Что, выдумщица, что ты натворила… — К фантазиям
- Чуть торопящиеся часы… — К дому
- Шестидесятые года… — Песня — ретро
- Эта книга пропахла твоим табаком…
- Эта маленькая женщина поёт… — Новелле Матвеевой
- Этот воздушный транспорт… — Воздушный транспорт
- Я — неразменная монета…
- Я в пятнадцать была Жанна д’Арк… — К старому другу
- Я веду свой образ дней…
- Я выбрал самый звонкий барабан…
- Я живy как живy…
- Я звоню тебе из Невинграда…
- Я играла с огнём, не боялась огня… — (Стихи В.Долиной, Музыка А.Суханова)
- Я не прочту ему стихов…
- Я нищая сиротка, горбунья и уродка…
- Я обиды рассовала по карманам…
- Я пустышечку несу… — Летняя колыбельная
- Я развлечь вас постараюсь… — Пастораль
- Я с укоризной богу говорю… — Посвящается Б.Ш. Окуджаве
- Я сама себя открыла…
- Я сижу и мучу строчку… — Размышления по поводу отдыха на юге
- Я теряю тебя, теряю…
- Я хотела бы, знаешь ли, подарить тебе шарф… — Эхо
Напишите отзыв о статье "Долина, Вероника Аркадьевна"
Примечания
- ↑ Сергей Корзун. [www.echo.msk.ru/programs/korzun/978254-echo/#element-text Без дураков] (рус.). Эхо Москвы (30 декабря 2012). Проверено 6 марта 2014.
- ↑ [www.jewish.ru/style/music/2010/06/news994285958.php Интервью с Вероникой Долиной]
- ↑ [dorledor.info/article/%C2%AB%D0%BD%D0%B5-%D0%B3%D0%B0%D1%81%D0%B8-%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D1%8F-%D1%81%D0%B2%D0%B5%D1%87%D1%83-%D1%8F-%D0%B5%D1%89%D0%B5-%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B5%D1%82%D1%8C-%D1%85%D0%BE%D1%87%D1%83%C2%BB «Не гаси меня, свечу! Я еще гореть хочу…»]
- ↑ Ашот Насибов, Татьяна Руденок. [www.echo.msk.ru/programs/svechka/1207685-echo/ Держим свечку] (рус.). Эхо Москвы (30 ноября 2013). Проверено 6 марта 2014.
- ↑ [www.jewish.ru/culture/cinema/2011/02/news994294016.php Еврейское наследство Дарьи Мороз]
Ссылки
- [www.veronikadolina.ru Официальный сайт Вероники Долиной]
- [lib.ru/KSP/dolina.txt Долина, Вероника Аркадьевна] в библиотеке Максима Мошкова
- [geyzel.info/ru/shirgumim/0b9abd9c2b470e7f64a7781aac690ccf.html Переводы песен Вероники Долиной на иврит]
- [kudryats.journalisti.ru/?p=74 Зловолшебное время Вероники Долиной] — эссе Евгения Кудряца
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Долина, Вероника Аркадьевна
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.
На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
Категории:
- Родившиеся 2 января
- Родившиеся в 1956 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Москве
- Певцы и певицы по алфавиту
- Певцы и певицы СССР
- Певцы и певицы России
- Поэты по алфавиту
- Поэты СССР
- Поэты России XX века
- Поэты России XXI века
- Музыканты по алфавиту
- Композиторы по алфавиту
- Композиторы СССР
- Композиторы России
- Писатели по алфавиту
- Авторы-исполнители России
- Лауреаты премии журнала «Дети Ра»
