Версальский договор (1768)

Версальский договор (1768)
Итальянский перевод Версальского договора 1768 года
Дата подписания	15 мая 1768
— место	Версаль, Франция
Вступление в силу — условия	1768 Генуэзская республика предоставляет Французскому королевству острова Корсика и Капрая в качестве залога уплаты своего долга
Подписали	Этьен-Франсуа де Шуазёль Агостино Паоло Доменико Сорба
Стороны	Франция Франция Генуэзская республика Генуэзская республика
Языки	французский итальянский (перевод)
	Викитека содержит текст: Trattato di Versailles (1768)

Верса́льский догово́р — договор между Генуэзской республикой и Францией, заключённый 15 мая 1768 года. 

По данному договору, подписанному с генуэзской стороны полномочным представителем Агостино Паоло Доменико Сорбой, а с французской — министром, герцогом Этьеном-Франсуа де Шуазёлем, Генуя предоставляла Корсику в качестве залога уплаты своего долга в размере около двух миллионов генуэзских лир королю Франции Людовику XV, направившего свои войска на Корсику для подавления вспыхнувшего там восстания.

Генуя в то время уже находилась в состоянии банкротства и не могла отвечать по своим долгам, а потому Франция почти сразу оккупировала остров. Вплоть до Великой французской революции Корсика входила в состав «личного владения» королей Франции.

История

Корсика находилась под контролем Генуи с 1284 года. В XVIII веке корсиканцы начали искать независимость. Немецкий путешественник Теодор фон Нойхоф на короткий период стал королём Корсики в 1736 году, поддерживаемый Республикой Нидерландов и Великобританией, которая уже владела Меноркой и Гибралтаром в Средиземном море. В 1755 году была создана Корсиканская республика под руководством Паскаля Паули, и в 1764 году Генуя попросила Францию выслать войска. Франция заняла корсиканские гавани и укрепления, чтобы как контролировать беспокойное население, так и не допустить попадания Корсики во владение Великобритании.

Согласно Версальскому договору у Генуи не оставалось выбора, кроме как отдать Франции Корсику, чтобы расплатиться с долгами. Генуя, находившаяся в упадке, не смогла бы выплатить долг другими путями, как и не смогла бы подавить корсиканское восстание.

Отрывок, характеризующий Версальский договор (1768)

Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.