Вертикальный предел
| Вертикальный Предел | |
| Vertical Limit | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
123 мин. |
| Бюджет |
75 млн. $ |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
Вертикальный предел (англ. Vertical Limit) — американский альпинистский триллер, поставленный известным новозеландским режиссёром Мартином Кэмпбеллом. Съёмки проводились в Новой Зеландии, в штате Юта (Долина монументов), США, и пакистанском Каракоруме (Гилгит-Балтистан).
Сюжет
Во время подъёма по отвесной скале происходит несчастный случай: погибают два альпиниста-любителя. Трое других участников подъёма, отец и двое его взрослых детей, оставшись на одном страховочном креплении, вынуждены быстро решать, что делать. Чтобы спасти сестру и собственную жизнь (последняя просьба отца, жаждущего сберечь своих детей), Питер Гарретт (Крис О'Доннелл) обрезает трос, удерживающий отца от падения. После случившегося, Питер отрекается от альпинизма и поднимается в горы исключительно ради фоторепортажей. Его сестра Энни (Робин Танни), напротив, становится известным альпинистом. По воле обстоятельств, Питер сталкивается с ней в базовом лагере альпинистов у подножия K2 в Пакистанской провинции Гилгит-Балтистан, второй самой высокой вершины мира, известной суровыми условиями подъёма. Экспедицию по восхождению, в которую входит Энни, финансирует богатый промышленник Эллиот Вон (Билл Пэкстон), цель которого покорить гору в угоду собственной прихоти. Он собирает группу лучших альпинистов на целый сезон и «выкупает» проводника Тома Макларена (Николас Леа). Вон приглашает и Питера, но тот отказывается.
Собираясь покинуть лагерь, Питер замечает признаки изменения погоды, воспользовавшись рацией, он предупреждает Тома, но Вон не даёт ему развернуть группу. В результате альпинистов «сдувает» с горы. Энни, Вон и Том проваливаются под лёд и оказываются в ловушке в небольшой пещере на высоте свыше 8000 метров. Питеру удаётся наладить связь с сестрой с помощью Азбуки Морзе. Испытав облегчение от того, что Энни жива, Питер начинает собирать спасательный отряд. Получив приблизительные координаты местонахождения выживших альпинистов, координаторам в лагере становится ясно, что для прорыва сквозь лёд и снег от сошедшей во время непогоды лавины, новой группе понадобится взрывчатка. Единственное доступное взрывчатое вещество, которое альпинисты могут взять с собой, — нитроглицерин в ненадёжных канистрах. Понимая перспективы, немногие альпинисты готовы отправиться в путь, но Питеру удается собрать спасательную миссию из лучших: братьев Сирила и Малкольма Бенч (Стив Ле Маркванд и Бен Мендельсон), Моник Обертин (Изабелла Скорупко), Карим Назир (Александр Сиддиг) и Скип Тэйлор (Роберт Тэйлор). Однако, планы Скипа и Питера нарушает опытнейший альпинист Монтгомери Вик (Скотт Гленн), являющийся, по праву, лучшим альпинистом в мире и передовым экспертом по K2. Вик заставляет Скипа остаться в лагере, чтобы контролировать координаторов, направляющих миссию, и разделяет группу на пары: Карим и Малкольм (чем недоволен последний), Моник и Сирил, и Питер, составляющий пару ему. Один человек из каждой группы берёт с собой ёмкость с нитроглицерином.
Вик недоволен медлительностью Питера. Малкольм и Карим ведут неуклюжие беседы. Сирил постоянно «флиртует» с Моник и дурачится, в результате чего выпускает из виду рюкзак со взрывчаткой, соскользнувший вниз по снегу. В попытках его поймать, Сирил чуть не срывается в пропасть, Моник удаётся его поймать, но во время попытки подняться по спущенной Моник верёвке, с плеча Сирила всё же спадает рюкзак с нитроглицерином. От шума, вызванного взрывом, с вершины сходит лавина и накрывает Сирила. Моник все же удается выжить, возвратиться на пик и присоединиться к группе Питера и Вика. А Малкольму, фактически, ставшему свидетелем смерти брата, очень трудно продолжать подъём. Карим, понимая горе своего напарника, ведь в группе с Воном шёл его двоюродный брат Али, предлагает ему вернуться в лагерь, но Малькольм отказывается.
Тем временем к Скипу поступает информация, что нитроглицерин нестабилен на солнце. Он успевает предупредить Питера, но Питер не успевает передать информацию остальным. Рюкзак Карима, нагревшись, взрывается.
Тем временем в пещере у Энни начинает отёк лёгких (в легких образуется вода, вызывая кровавый кашель), то же самое происходит с Томом, у которого к тому же вследствие падения в пещеру начинается внутреннее кровотечение. Вон, единственный целый, забирает себе аптечку с необходимым лекарством. Энни умоляет его использовать дексаметазон, чтобы помочь Тому, но тот не желает тратить лекарство впустую на «безнадёжное дело». Кроме того, Вон не хочет умирать и полагает, что у него и Энни больше шансов выжить.
На следующий день Моник сталкивается с телом женщины, замороженным во льду, часть которого обвалилась из-за взрыва. Вик немедленно опознаёт свою жену, бывшую проводником у Вона в его первую попытку покорения К2 несколько лет назад. Он снимает с неё обручальное кольцо и начинает искать коробку из-под дексаметазона, но её находит Питер, в душе которого сразу возникают подозрения. Вик говорит Питеру, что Эллиот Вон ответственен за смерть его жены. История Вона после его первого неудачного подъема на K2, рассказанная журналистам, — ложь, Вик понял это по упомянутым Воном деталям. Вик не хочет спасать Вона, а спасение остальных альпинистов считает бессмысленным, потому что они скорее всего уже мертвы.
В это время в пещере Вон убивает Тома, чтобы оставить дексаметазон себе. Энни связывается с Питером по рации и говорит ему, что он скорее всего не успеет спасти ни её, ни Тома, что она больше не винит его в смерти их отца и что ему нужно вернуться домой. Питер решает продолжить подъём ночью без Вика. Дойдя до места, Моник и Питер взрывают ледяной завал нитроглицерином. Питер пытается вытащить не только Энни, но и Вона, но не может удержать крепления. Вик, пустившийся вдогонку, успевает закрепить крепления, и спускается вместе с Эни обратно в пещеру. Вон думает, что Вик собирается напасть на него, но поддавшись уговорам Питера, Вик только надевает на Вона страховку. Из-за большого веса, глыба снега, в которую вбиты крепления, смещается, Энни, Питер, Вик и Вон теряют опору, повиснув на одном креплении (ситуация аналогичная начальной сцене фильма). Вик обрезает верёвку, удерживающую его и Вона.
Финальная сцена в базовом лагере показывает разговор Энни с Питером, в котором она благодарит брата за спасение. Последний эпизод: мемориал с фотографиями погибших в горах альпинистов, среди которых теперь и Карим Назир, Али Хасан, Майама и Монтгомери Вик, Сирил и Мальком Бенч, Том Макларен.
В ролях
- Крис О'Доннелл — Питер Гарретт
- Робин Танни — Энни Гарретт
- Темуера Моррисон — майор Расул
- Рошан Сет — Амир Салим
- Николас Леа — Том Макларен
- Скотт Гленн — Монтгомери Вик
- Изабелла Скорупко — Моник Обертин
- Бен Мендельсон — Малькольм Бенч
- Стив Ле Маркванд — Сирил Бенч
- Билл Пэкстон — Эллиот Вон
- Александр Сиддиг — Карим
- Роберт Мэммон — Бриан
- Стюарт Уилсон — Ройс Гарретт
Премии и номинации
- 2001 — номинация на премию BAFTA:
- Лучшие спецэффекты
- 2001 — премия Sattelite awards
- Лучшие спецэффекты
Интересные факты
- В эпизодической роли в фильме снялся известный американский альпинист Эд Вистурс — восьмой покоритель всех 14 восьмитысячников мира.[1]
Напишите отзыв о статье "Вертикальный предел"
Примечания
- ↑ Viesturs Ed. [books.google.com/books?id=cdBj-S9OXQIC&pg=PA225&lpg=PA225&dq=%22Ed+Viesturs%22+cameo&source=bl&ots=wKb1YDSoq0&sig=5MyUKut3A_WWxmQ62Tpt_tEjy9E&hl=en&ei=tsUoS4z5EceWlAe6gvibDQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=5&ved=0CBMQ6AEwBA#v=onepage&q=&f=false No Shortcuts to the Top: Climbing the World's 14 Highest Peaks]. — Random House, Inc.. — P. 225. — ISBN 09780767924719.
Ссылки
- «Вертикальный предел» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.rottentomatoes.com/m/vertical_limit/ Вертикальный предел] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||
Отрывок, характеризующий Вертикальный предел
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
