Верхний пруд (Калининград)
| Верхний пруд | |
| 54°43′24″ с. ш. 20°31′10″ в. д. / 54.72333° с. ш. 20.51944° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.72333&mlon=20.51944&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 54°43′24″ с. ш. 20°31′10″ в. д. / 54.72333° с. ш. 20.51944° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.72333&mlon=20.51944&zoom=14 (O)] (Я) | |
| Страна |  Россия |
| Регион | Калининградская область |
| Район | Ленинградский район Калининграда |
| Площадь | 0,411 км² |
| Впадающие водотоки | Голубой ручей, Молодёжный ручей |
| Вытекающие водотоки | Парковый ручей, Литовский ручей |
Ве́рхний пруд (разг. Ве́рхнее о́зеро, до 1949 года — нем. Oberteich Обертайх) — пруд в городе Калининграде (Калининградская область, Россия). Берега Верхнего пруда являются зелёной рекреационной зоной.
Геология и гидрография
Верхний пруд имеет неправильную продолговатую форму. В северной части пруд имеет два залива. Длина пруда — примерно 900 метров (без учёта заливов), ширина — 100—390 метров, площадь — 41,1 га. Верхний пруд лежит на 22 метра выше реки Преголи.
В Верхний пруд впадает два ручья. Голубой ручей (нем. Wirrgraben — Крутые канавы) впадает в пруд в районе парка Юность. Второй ручей — ручей Молодёжный[1] (речка нем. Beydfitter[2]) впадает в пруд в районе улицы Толстого.
Из Верхнего пруда вытекает Парковый ручей, который является притоком Преголи. Часть воды Верхнего пруда через каскад перетекает в Нижний пруд.
С Верхним прудом связаны сохранившиеся до сих пор в районе улицы Литовский вал городские рвы с водой.
На берегах озера и в непосредственной близости от него расположены оборонительные башни Дона (в которой расположен Музей янтаря) и Врангель, парк Юность и район вилл Марауненхоф.
История
Верхний пруд имеет искусственное происхождение. Пруд был создан в 1270 году в столице Восточной Пруссии — городе Кёнигсберге, когда рыцари Тевтонского ордена из расположенного рядом Замка «Кёнигсберг» запрудили земляной дамбой приток реки Преголи. Пруд использовался для разведения рыбы.
Верхний пруд является вторым по старости рукотворным сооружением Калининграда, сохранившимся до наших пор. Старше только Нижний пруд, созданный в 1256 году. Самая старая сохранившаяся постройка Калининграда, Юдиттен-кирха, была построена позже, в 1288 году.
Вплоть до начала XX века Верхний пруд практически полностью находился за пределами города. Кольцо городских оборонительных сооружений проходило вдоль южного берега пруда (ныне ул. Черняховского). В начале XX века старые оборонительные сооружения утратили военное значение, были выкуплены городом и частично снесены. Город стал расти за пределы старых границ. Рядом с озером был построен новый престижный район вилл Марауненхоф (район улицы Тельмана). Само озеро превратилось в место отдыха горожан. Его дно выстлали толстым слоем морского песка[3]. На берегах были устроены купальни, кафе, рестораны, причалы для прогулочных лодок.
Берега озера были украшены скульптурами памятниками. На западном берегу в 1913 году была установлена группа из четырёх скульптур морских животных: моржа, морского слона, морской собаки и морского льва работы скульптора Германа Тиле. До наших дней сохранилось только две скульптуры, однако во время масштабных работ по очистке пруда и строительству набережной все скульптуры были восстановлены.
Рядом стояла скульптура Станислава Кауэра «Мать и дитя». В восьмидесятых годах для обеспечения сохранности она была перенесена во внутренний дворик Калининградского университета.
Стоявший рядом с прудом конный памятник кирасиру был переплавлен после войны.
После войны пруд был местом купания и рыбной ловли. В 60—70-е годы проводилось празднование дня Военно-Морского Флота. Проводили тренировки гребцы. В парке Юность находилась лодочная станция. Позднее на берегах были открыты кафе «Причал» на северном берегу и ресторан «Парус» (сейчас «Шельф») со стороны улицы Черняховского.
В настоящее время в комплексе с благоустройством парка «Юность» проводится работа по реконструкции берегов пруда[4][5].
Экология
12-километровый канал Виррграбен снабжал столицу Восточной Пруссии — город Кёнигсберг — питьевой водой[6]. В советское время Голубой ручей был сильно загрязнён, это сказалось на экологии пруда. Его дно заилилось, вода перестала соответствовать санитарным нормам. Пруд перестал быть местом отдыха горожан. В конце 1990-х годов началась очистка Верхнего пруда и застройка его берега коттеджами.
В пруду обитали окунь, плотва, карп, линь, щука, угорь. Из-за ухудшения экологической обстановки рыб в пруду стало меньше.
Напишите отзыв о статье "Верхний пруд (Калининград)"
Примечания
- ↑ [www.kaliningrad.net/news/news_8995.html Клопс. Ру — новости Калининграда]
- ↑ [www.jur-portal.ru/work.pl?act=law_read&subact=996803&id=170223 Юридический портал]
- ↑ [www.rudnikov.com/article.php?ELEMENT_ID=17710 Новые колеса / Кёнигсберг — Калининград / Кёнигсберг стал зелёным]
- ↑ [www.klgd.ru/press/news/detail.php?ID=48614 Очередные объекты на берегу озера Верхнего]
- ↑ [www.kaliningradka.ru/newshow.php?newsid=26273 Над озером на колесе обозрения]
- ↑ [www.vokrugsveta.ru/tv/vs/cast/223/ Россия. Каналы Калининграда.] ООО «Издательство „Вокруг света“» // vokrugsveta.ru (5 ноября 2000 года)
Ссылки
- [www.klgd.ru/ru/city/750/gubin/reservoir.php Топонимика Калининграда. Реки и водоемы. А. Б. ГУБИН, председатель Калининградского клуба краеведов // Опубликовано на официальном сайте Калининграда]
- [www.nkgazeta.ru/index.php?newsid=453 Еврейский пролом в Кенигсберге. Берега Верхнего пруда раньше осваивали меценаты, а теперь — «новые русские». Д. Якшина // Газета «Новые колёса», 11-17 августа 2005 | НК № 273]
Отрывок, характеризующий Верхний пруд (Калининград)
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
