Верховный Совет Карело-Финской ССР
Поделись знанием:
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.
24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
Верховный Совет Карело-Финской ССР — высший орган государственной власти и единственный законодательный орган Карело-Финской ССР, действовавший с июня 1940 года по август 1956 года.
| Верховный Совет Карело-Финской ССР | |
|
| |
| Тип | |
|---|---|
| Тип | |
| История | |
| Дата основания |
1940 |
| Дата упразднения |
1956 |
| Предшественник | |
| Преемник | |
| Руководство | |
| Председатель Президиума Верховного Совета | |
| Структура | |
Содержание
История
III сессия Верховного Совета Карельской АССР I созыва 13 апреля 1940 года приняла Закон о преобразовании Карельской АССР в союзную республику СССР — Карело-Финскую ССР.
Выборы в Верховный Совет Карело-Финской ССР I созыва состоялись 16 июня 1940 года. Открытие I-й сессии Верховного Совета Карело-Финской ССР I созыва состоялось 8 ноября 1940 года. Советская политическая практика предполагала избрание в Верховные Советы союзных республик представителей высшего партийно-государственного руководства СССР (членов Политбюро ЦК ВКП(б), секретарей ЦК ВКП(б) и др.). Депутатами Верховного Совета Карело-Финской ССР I-IV созывов избирались — И. В. Сталин, М. И. Калинин, К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, Л. П. Берия, А. И. Микоян, В. М. Молотов, А. А. Жданов, Н. А. Булганин, Г. М. Маленков, Н. М. Шверник, Н. С. Хрущев, Н. А. Вознесенский, А. Н. Косыгин, А. А. Андреев.
24 апреля 1956 года Верховный Совет Карело-Финской ССР IV созыва принял Закон о преобразовании Карело-Финской ССР в Карельскую АССР в составе РСФСР. В соответствии с принятым законом, депутаты Верховного Совета Карело-Финской ССР IV созыва автоматически получили статус депутатов Верховного Совета Карельской АССР. Карельская АССР оказалась единственной в советской истории автономной республикой, в состав Верховного Совета которой автоматически вошло высшее партийно-государственное руководство СССР.
Созывы
Верховный Совет КФССР I созыва (1940—1947)
- Председатель Верховного Совета КФССР: Сорокин Н. Н.
- Заместители Председателя Верховного Совета КФССР: Морозина А. В., Пеухкури И. А.
- Председатель Президиума Верховного Совета КФССР: Куусинен О. В.
- Заместители Председателя Президиума Верховного Совета КФССР: Горбачёв М. В., Бонч-Осмоловская А. Ф.
- Секретарь Президиума Верховного Совета КФССР: Вакулькин Т. Ф.
- Члены Президиума Верховного Совета КФССР: Анттила А. М., Балагуров Ф. В., Коллиева А. В., Куприянов Г. Н., Малютина Н. И., Миронова А. Н., Назарова А. В., Никкари А. А., Овчинников К. В., Орлов Н. А., Соловьёв А. К.
Верховный Совет КФССР II созыва (1947—1951)
- Председатель Верховного Совета КФССР: А. П. Тайми
- Заместители Председателя Верховного Совета КФССР: Вознесенская Т. И., Чепурнов В. С. (до 1949 года), Смирнов А. В. (с 1949 года)
- Председатель Президиума Верховного Совета КФССР: Куусинен О. В.
- Заместители Председателя Президиума Верховного Совета КФССР: Горбачёв М. В., Островская А. О.
- Секретарь Президиума Верховного Совета КФССР: Ихалайнен П. И.
- Члены Президиума Верховного Совета КФССР: Бесперстов Н. И., Брызгалов А. Н. (с 1950 года), Дегтяренко А. М., Емельянов Е. Ф., Иссерсон М. Д., Каргопольцев В. И. (с 1950 года), Карпов М. И. (с 1950 года), Куприянов Г. Н. (до 1950 года), Лавров С. И., Окунев И. В., Перепёлкин В. Т. (до 1950 года), Раутио К. Э. (с 1950 года), Семёнов Г. М., Тойвонен Т. О. (до 1950 года), Фролов В. А.
Верховный Совет КФССР III созыва (1951—1955)
- Председатель Верховного Совета КФССР: А. П. Тайми
- Заместители Председателя Верховного Совета КФССР: Разов М. Д., Рочакова П. А.
- Председатель Президиума Верховного Совета КФССР: Куусинен О. В.
- Заместители Председателя Президиума Верховного Совета КФССР: Карпов В. В., Иванова Л. Н.
- Секретарь Президиума Верховного Совета КФССР: Богданов А. Д.
- Члены Президиума Верховного Совета КФССР: Егоров А. Н., Емельянов Е. Ф., Ершова И. С., Заяц М. И., Иссерсон М. Д., Каргопольцев В. И., Кийскинен А. И., Ларионов А. И., Мерецков К. А., Павлов А. П., Раутио К. Э.
Верховный Совет КФССР IV созыва (1955—1956)
- Председатель Верховного Совета КФССР: И. И. Согияйнен
- Заместители Председателя Верховного Совета КФССР: Гришкин И. Н., Власова М. Н.
- Председатель Президиума Верховного Совета КФССР: Куусинен О. В.
- Заместители Председателя Президиума Верховного Совета КФССР: Карпов В. В., Карпович К. Г.
- Секретарь Президиума Верховного Совета КФССР: Богданов А. Д.
- Члены Президиума Верховного Совета КФССР: Баранов В. А., Бояринов Г. П., Бурлова В. И., Егоров А. Н., Ивакин Д. Д., Кийскинен А. И., Колпакчи В. Я., Меньков И. П., Рогозин П. Я., Тайми А. П., Юнтунен С. Х.
См. также
Напишите отзыв о статье "Верховный Совет Карело-Финской ССР"
Литература
- Народные избранники Карелии: Депутаты высших представительных органов власти СССР, РСФСР, РФ от Карелии и высших представительных органов власти Карелии, 1923—2006: справочник / авт.-сост. А. И. Бутвило. — Петрозаводск, 2006. — 320 с.
Ссылки
- [www.knowbysight.info/1_KAREL/03476.asp Верховный Совет Карело-Финской ССР, сессии]
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Верховный Совет Карело-Финской ССР
– Повар чей то княжеский…– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.
24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
