Верхолович, Павел Михайлович

Павел Михайлович Верхолович
Дата рождения	28 декабря 1900(1900-12-28)
Место рождения	Шарковщина, Дисненский уезд, Виленская губерния, Российская империя
Дата смерти	28 октября 1952(1952-10-28) (51 год)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1919—1952
Звание
Командовал	Штаб 49-й армии Штаб 24-й армии Штаб 4-й гвардейской армии Штаб 57-й армии
Сражения/войны	Гражданская война в России; Советско-финская война; Великая Отечественная война
Награды и премии	Других государств:

Павел Михайлович Верхолович (1900 — 1952) — советский военачальник, генерал-лейтенант (1945), кандидат военных наук (1949)

Биография

Родился 28 декабря 1900 года в местечке Шарковщина, ныне в Шарковщинском районе, Витебская область, Белоруссия.

В РККА с 1919 года. Участник Гражданской войны.

С ноября 1919 года. переписчик 2 запасного полка.

С июля 1920 года, после окончания Тамбовских пехотных командных курсов, помощник командира роты 464-го стрелкового полка.

С сентября 1920 командир роты 15-го запасного стрелкового полка.

С ноября 1920 года командир взвода 143-го стрелкового полка, в дальнейшем — помощник начальника команды.

С июля 1921 года командир взвода кадрового учебного полка.

С сентября 1923 года, после окончания Киевской объединённой школы командиров РККА имени С. С. Каменева, помощник командира роты, командир роты 8-го стрелкового полка 16-й стрелковой дивизии.

С июня 1924 года командир роты 47-го стрелкового полка.

С октября 1927 года командир роты, помощник командира батальона 48-го стрелкового полка (с апреля 1929 года) 16-й стрелковой дивизии. Член ВКП(б) с 1927 г.

С января 1935 года, после окончания Военной академии им. М. В. Фрунзе, начальник штаба 1-го Туркестанского горнострелкового полка, затем 29-го стрелкового полка, помощник начальника штаба (с июня 1936 г.) 10-й стрелковой дивизии.

С февраля 1939 года помощник начальника штаба 104-й стрелковой дивизии.

С августа 1939 года начальник штаба 49-й стрелковой дивизии с которой в составе 13-й армии участвовал в советско-финской войне.

7 апреля 1940 года «За образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной и проявленные при этом доблесть и мужество» полковник Верхолович награждён орденом Красной Звезды

С мая 1940 года начальник штаба 35-го стрелкового корпуса. Участвовал в освободительном походе в Бессарабию.

В начале Великой Отечественной войны корпус в составе 9-й отдельной армии Южного фронта участвовал в приграничных сражениях в Молдавии, в оборонительных боях по восточному берегу рек Прут, Днестр, Южный Буг.

С августа 1941 года начальник штаба 49-й армии.

С октября 1942 года начальник штаба 24-й армии.

27 января 1943 года Верхоловичу присвоено воинское звание «генерал-майор».

С апреля 1943 года начальник штаба 4-й гвардейской армии.

С марта 1944 года и до конца войны начальник штаба 57-й армии.

Участник обороны Москвы, Сталинградской битвы, Корсунь-Шевченковской операции, освобождения Болгарии, Югославии, Румынии, Венгрии.

За время войны генерал Верхолович был два раза упомянут в благодарственных в приказах Верховного Главнокомандующего

1 июля 1945 года Верхоловичу присвоено воинское звание «генерал-лейтенант»

В 1948 году окончил академию Генштаба, в которой остался на преподавательской работе.

Умер 28 октября 1952 года, похоронен на Введенском кладбище (участок № 10) в Москве.

Награды

СССР

• орден Ленина (21.02.1945)
• четыре ордена Красного Знамени (??.01.1942, 04.02.1943, 03.11.1944 , 15.11.1950)
• орден Богдана Хмельницкого I степени (28.04.1945)
• орден Суворова II степени (29.06.1945)
• орден Кутузова II степени (13.09.1944)
• отечественной войны I степени (22.02.1944 )
• орден Красной Звезды (07.04.1940)
• Медали в том числе:
  • «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (1938)
  • «За оборону Москвы» (1944)
  • «За оборону Сталинграда» (1942)
  • «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945)

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен П. М. Верхолович.

• За овладение городами Залаэгерсег и Кестель, прорыв совместно с войсками болгарской армии обороны противника южнее озера Балатон и овладение городами Надьбайом, Бегене, Марцали и Надьятад – сильными опорными пунктами обороны немцев, прикрывающими нефтяной район Надьканижа. 30 марта 1945 года. № 320.
• За овладение центром нефтяной промышленности Венгрии городом Надьканижа – важным узлом дорог и сильным опорным пунктом обороны немцев. 2 апреля 1945 года. № 327.

Других государств

• орден «Святой Александр» 4-й ст. (Болгария; 1945)

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]
• [www.generals.dk/general/Verkholovich/Pavel_Mikhailovich/Soviet_Union.html Генералы Второй мировой войны]
• [octmogilev.gov.by/content/view/7731/177/ 28 декабря: этот день в истории © 2012-2016 Администрация Октябрьского района г. Могилева.]

Литература

• «Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.). Материалы комиссий Главного военного совета Красной Армии по обобщению опыта финской кампании. — М.:; СПб.: Летний сад, 2004. — 560 с. Тираж 1000 экз. ISBN 5-94381-134-6
• Рослый И. П. Последний привал — в Берлине. — М.: Воениздат, 1983. — 303 с., 12 л. ил. — (Военные мемуары). Тираж 80000 экз.
• T. V. Belova Belaruskai︠a︡ Ėnt︠s︡yklapedyi︠a︡ imi︠a︡ Petrusi︠a︡ Broŭki, 2009
• Ваенная энцыклапедыя Беларусі. — Беларуская энцыклапедыя імя Петруся Броўкі, 2010 - Всего страниц: 1132

Отрывок, характеризующий Верхолович, Павел Михайлович

– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.