Верхулст, Йоханнес
Йоханнес Верхулст[1] (нидерл. Johannes Verhulst, МФА: [joˑˈɦɑnəs vərˈɦʏlst], вместе [joˑˈɦɑnəsfərˈɦʏlst]), полное имя Йоханнес Йозеф Херман Верхулст (нидерл. Johannes Joseph Hermann Verhulst; 19 марта 1816, Гаага — 17 января 1891, Блумендал) — нидерландский композитор и дирижёр.
В десятилетнем возрасте, поступив в хоровую школу только что созданной Гаагской консерватории, был замечен и поддержан её директором Иоганном Генрихом Любеком, однако отец Верхулста категорически возражал против его музыкальной карьеры и отдал его в ученики печатника. Однако по настоянию барона Каттендейке, патрона придворного оркестра короля Виллема I, родители Верхулста сдались, и в 15 лет он был принят в оркестр скрипачом, а вскоре уже играл в нём первую скрипку. В 1836 году Феликс Мендельсон, отдыхавший в Схевенингене, увидев ноты сочинённой Верхулстом увертюры, пригласил юношу учиться в Лейпциг, где тот провёл шесть лет, сочинил симфонию и начал пробовать себя как дирижёр. К этому периоду относится знакомство Верхулста с Робертом Шуманом, чьё творчество навсегда осталось для Верхулста ориентиром; в свою очередь Шуман посвятил Верхулсту Увертюру, скерцо и финал Op. 52 (1841—1845).
В 1842 году Верхулст был вытребован назад королём Виллемом II. С 1848 по 1886 год он возглавлял ведущие оркестры страны в Роттердаме, Гааге и Амстердаме, будучи одной из влиятельнейших фигур в музыкальной жизни Нидерландов и стоя при этом на довольно консервативных позициях — в частности, препятствуя исполнению музыки Гектора Берлиоза и особенно Рихарда Вагнера. 15 апреля 1865 года в Гааге под руководством Верхулста прошла премьера «Пляски смерти» Ференца Листа (партию фортепиано исполнил Ганс фон Бюлов). В наследии Верхулста центральное место занимают песни, следующие образцам Роберта Шумана.
Именем Верхулста в 1960 году названа улица (нидерл. Verhulstlaan) в роттердамском районе Моленланквартир[2].
Напишите отзыв о статье "Верхулст, Йоханнес"
Примечания
- ↑ Согласно нидерландско-русской практической транскрипции, эту фамилию по-русски следует передавать как Верхюлст.
- ↑ [www.molenlaankwartier.nl/componisten.html Straatnamen in het Molenlaankwartier] // Bewonersorganisatie Molenlaankwartier (нид.)
Отрывок, характеризующий Верхулст, Йоханнес
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
