Верюжский, Василий Максимович

Васи́лий Макси́мович Верю́жский (18 (30) июля 1874, село Чекуево, Мардинская волость, Онежский уезд, Архангельская губерния — 28 февраля 1955, Ленинград) — священнослужитель Русской православной церкви, протоиерей, профессор. В конце 1920-х — ключарь собора Воскресения на Крови в Ленинграде; один из лидеров иосифлянского движения.

Семья, образование, учёные степени

Родился в семье священника. Окончил Архангельское духовное училище, Архангельскую духовную семинарию (1894), Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия (1898). Магистр богословия (1908; тема диссертации — «Афанасий, архиепископ Холмогорский. Его жизнь и труды в связи с историей Холмогорской епархии за первые двадцать лет её существования и вообще Русской Церкви в конце XVII века»). Доктор церковной истории (1951; тема диссертации: «Болгарский народ под греческой церковной властью преимущественно в XIX веке. Происхождение греко-болгарского вопроса и болгарской схизмы»).

Профессор и священник

В 1898—1901 — преподаватель философии и обличительного богословия в Самоковском училище в Болгарии.

В 1901—1903 — помощник инспектора Санкт-Петербургской духовной семинарии.

С 1903 — преподаватель обличительного богословия, истории и обличения раскола.

С 1 ноября 1909 — иерей; клирик храма Воскресения Христова («Спаса на Крови») на Екатерининском канале в Петербурге.

С 1913 — доцент Санкт-Петербургской духовной академии по кафедре истории славянских церквей.

С 1914 — сверхштатный экстраординарный профессор академии.

С 1915 — штатный экстраординарный профессор академии.

В 1916 году был возведён в сан протоиерея.

В 1919—1922 — сотрудник 2-го отделения IV секции Единого государственного архивного фонда (оставаясь в клире храма Воскресения Христова).

С 7 февраля 1922 был профессором кафедры истории славянских и румынской православных церквей Петроградского Богословского института.

Отказался присоединиться к обновленческому движению. Летом 1923 был арестован по обвинению в «распространении контрреволюционных листовок», приговорён к одному году лишения свободы, но вскоре освобождён.

9 августа 1923 года — 3 декабря 1929 — ключарь (фактический настоятель) храма Воскресения Христова, ставшего кафедральным собором «староцерковной» Ленинградской епархии после перехода Казанского и Исаакиевского соборов в ведение обновленцев.

Деятель «иосифлянского» движения

В 1927, после издания Декларации Заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), содержавшей далеко идущие уступки советской власти, протоиерей Василий Верюжский стал одним из основных её противников в среде ленинградского духовенства, письменно обратился к митрополиту Сергию с просьбой «отказаться от намечающегося курса порабощения Церкви государством» и пересмотреть основные направления своей церковной политики. После резкого отказа митрополита Сергия от каких-либо уступок своим оппонентам, стал одним из лидеров «иосифлянского» движения, отказавшегося подчиняться Заместителю Патриаршего местоблюстителя. За это 30 декабря 1927 был запрещён в служении епископом Петергофским Николаем (Ярушевичем), но запрещения не признал. Ранее в том же году, когда конфликт ещё не достиг такой остроты, епископ Николай хотел назначить протоиерея Верюжского в епархиальный совет, но его кандидатура была отведена ОГПУ как «ярого противника Сергия, сторонника митрополита Иосифа».

В январе 1928 ленинградское управление ОГПУ сообщало, что

церковная оппозиция в Ленинграде растёт, причем с её стороны был допущен захват Ти­хоновского кафедрального собора в свои руки, — церковь Воскре­сения на крови. В этой церкви, до создания оппозиции, состоял настоятелем священник Верюжский; после того как Верюжский выя­вил себя ярым оппозиционером, двадцатка потребовала от него признать Сергия или оставить настоятельство церкви. Верюжский признать Сергия отказался, а для того, чтобы остаться в церкви, в один день ввёл 60 новых членов в двадцатку, преимущественно жен­щин, и в результате — старая двадцатка, стоявшая за Сергия, оста­лась в меньшинстве, а Верюжский — настоятелем. Это торжество оппозиция отпраздновала торжественным богослужением при двух оппозиционных епископах и 9-ти священниках.

3 декабря 1929 года был арестован, содержался в одиночной камере, 8 августа 1930 приговорён к 10 годам лишения свободы. Срок отбывал в Свирьском исправительно трудовом лагере. В 1932 оставшийся срок заключения был заменён ссылкой, которую он отбывал в Архангельске, а с 1936 — в Каргополе. По истечении срока ссылки, 3 декабря 1939 года, ему было разрешено вернуться в Ленинград. Один из немногих видных деятелей «иосифлянства», переживших расстрелы конца 1930-х годов.

Последние годы жизни

В 1946 года принёс покаяние и воссоединился с Патриаршей церковью.

Был реабилитирован постановлением ОСО при МГБ СССР от 15 марта 1947 года.

С 1951 года — профессор и заведующий вновь открытой кафедрой византологии и истории славянских церквей Ленинградской духовной академии.

Данные о сыне

Сын — Василий Васильевич, архитектор. Находился в заключении в Красноярске, работал в так называемых «шарашках», после освобождения был начальником архитектурно-строительного отдела «СибцветметНИИпроекта», в 1960—1970 — председатель Красноярского отделения Союза архитекторов. В 1952 года по его проекту в городе Фрунзе был построен Воскресенский собор.

Труды

• Архиерейский дом при первом Холмогорском архиепископе Афанасии. Архангельск, 1900.
• Афанасий, архиепископ Холмогорский. Его жизнь и труды в связи с историей Холмогорской епархии за первые двадцать лет её существования и вообще Русской Церкви в конце XVII века. СПб, 1908.
• Происхождение греко-болгарского церковного вопроса и болгарской схизмы // Журнал Московской Патриархии, 1948, № 7, 11, 12.

Библиография

• Православная энциклопедия. Т. VIII. М., 2004. С. 30-31.

Ссылки

• [www.pstbi.ccas.ru/cgi-htm/db.exe/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITcGZeu-yPq6s9XYo** Верюжский Василий Максимович] На сайте Православного Свято-Тихоновского Богословского Института
• [www.krotov.info/history/19/1890_10_2/1874_veryuzhs.htm Василий Максимович Верюжский] в Библиотеке Якова Кротова
• [www.petergen.com/bovkalo/mar/rusv.html Биография]
• [www.rspp.su/pravoslavie/sovr_statyi/secrets_ogpu.html Диакон Александр Мазырин. Секретная деятельность ОГПУ против Русской Православной Церкви в 1927—1930 гг. (на примере Ленинграда)]
• [www.memorial.krsk.ru/martirol/vem_ver.htm Данные о сыне]

Отрывок, характеризующий Верюжский, Василий Максимович

– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.