Верёвкина, Марианна Владимировна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Верёвкин.
Марианна Верёвкина

Автопортрет, 1910.
Имя при рождении:

Марианна Владимировна Верёвкина

Дата рождения:

10 сентября (29 августа) 1860(1860-08-29)

Место рождения:

Тула,
Российская империя

Дата смерти:

6 февраля 1938(1938-02-06) (77 лет)

Место смерти:

Аскона,
Швейцария

Гражданство:

Российская империя Российская империя

Работы на Викискладе

Мариа́нна Влади́мировна Верёвкина (нем. Marianne von Werefkin; 29 августа (10 сентября) 1860, Тула — 6 февраля 1938, Аскона, Швейцария) — русская художница, представитель экспрессионистского течения в живописи.





Жизнь и творчество

Родилась в семье крупного военачальника, государственного деятеля Владимира Верёвкина и Елизаветы Дараган (5 июля 1834 — 18 марта 1885), занимавшейся иконописью и портретной живописью. По материнской линии — внучка писательницы и педагога Анны Дараган. Вместе с родителями в 1862 году из Тулы переезжает в Витебск, где отец был назначен военным губернатором. С 1868 по 1878 год семья живёт в Вильно в связи с назначением главы семейства на должность начальника Виленского военного округа. В 1872 году Марианна поступает в Мариинское высшее женское училище в Вильно, где получает образование до 1876 года. В 1879 году переезжает в польский город Люблин, где пробудет с родителями до отъезда в Москву. С 1883 года берёт частные уроки у Прянишникова в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, а также занимается натюрмортом под руководством Поленова. После смерти матери, в 1885 году, переезжает с отцом в Санкт-Петербург, где знакомится с Ильёй Репиным и начинает брать у него уроки рисования. В 1888 году во время охоты произошел несчастный случай: Верёвкина прострелила себе ладонь правой руки, с тех пор она учится держать кисточку между средним и безымянным пальцем. В музее Висбадена находится работа Репина, на которой изображена Верёвкина с перевязанной рукой. В 1889 году совершает поездку по Кавказу. В 1891 году состоялось знакомство с Алексеем Явленским, который тоже был учеником Репина. В 1892 году принимает участие в XX выставке ТПХВ. В том же году Репин скажет о Верёвкиной, что она «русский Рембрандт», также будет сравнивать её с Веласкесом и Франсиско де Сурбараном. После смерти отца в 1896 году, переехав с Явленским в Мюнхен, на несколько лет прекратила рисовать.[1] В 1897 году Верёвкина отправляется в путешествие в Венецию вместе с Явленским, Грабарём, Ажбе и Кардовским. В 1905 году продолжила заниматься живописью. Познакомилась с художниками Ф. фон Ленбахом и Ф. фон Штуком (1906). Большую часть лета 1908 года провела вместе с Явленским и Кандинским в доме у Габриэль Мюнтер в посёлке Мурнау. В том же приняла участие в выставке Берлинского сецессиона и в салоне в Санкт-Петербурге.

22 марта 1909 года совместно с Кандинским, Явленским, Канольдтом и Эрбслё основывает «Новое Мюнхенское художественное объединение» (Neue Künstlervereinigung München, N.K.V.M.). Первая выставка объединения состоялась Галерее Таннхаузер в Мюнхене. В то время Верёвкина интересовалась японским искусством и ксилографией. В 1910 году работы Верёвкиной выставляются в Риге и Санкт-Петербурге. В 1911 году вместе с Явленским посещает Париж, где встречается с Матиссом.

В 1912 году выставляла свои работы совместно с группой «Синий всадник» (Der Blaue Reiter) в галерее «Der Sturm» в Берлине. В начале декабря 1912 года Верёвкина и Явленский выходят из «Нового Мюнхенского художественного объединения». В 1913 году приняла участие в выставке в Будапеште и в Первом немецком осеннем салоне в Берлине.

В 1914 году переехала вместе с Явленским в Швейцарию, после чего участвует в выставке в Дрездене, затем, совместно группой «Синий всадник», в Хельсинки, Тронхейме, Гётеборге. В 1917 году помогают Александру Сахарову в постановке балета в Лугано. С 1919 года жила в Асконе (кантон Тичино). В 1921 году окончательно рассталась с Явленским. В 1924 году основала художественную группу «Большая медведица» (Der Große Bär), которая, как и созвездие Большой медведицы включает семь звёзд, состояла из семи членов: Вальтер Хельбиг, Отто Наймайер, Эрнст Фрик, Альберт Кохлер, Гордон мак Кух, Отто ван Райс и Ричард Сивальд. В 1928 году Верёвкина приняла участие в выставке группы «Большая медведица» совместно с Шмидт-Ротлуфом и Рольфсом в берлинской галерее Нирендорф.

Избранные работы

  • «Осень. Школа». 1907 Аскона, Фонд М. Верёвкиной
  • «В кафе». 1909
  • «Печальное настроение». 1910
  • «Автопортрет I». 1910 Мюнхен, Городская галерея Ленбаххауз
  • «Живодёрня». 1910 Висбаден, Городской музей искусств
  • «Конькобежец». 1911

Персональные выставки

Семья

Напишите отзыв о статье "Верёвкина, Марианна Владимировна"

Литература

Книги

  • Bruno Goetz. Das gottlish Gesicht, 1927
  • J. Hahl-Koch. Marianne von Werefkin und der russische Symbolismus, München 1967
  • K. Federer. Marianne von Werefkin. Zeugnis und Bild, Zürich 1975
  • B. Fäthke. Marianne von Werefkin. Leben und Werk, München 1988
  • D. Elger. Expressionismus, Köln 2007
  • Laima Laučkaitė. Ekspresionizmo raitelė Mariana Veriovkina. Vilnius: Kultūros, filosofijos ir meno institutas, 2007. ISBN 978-9986-638-95-7
  • Художники русского зарубежья. Марианна Веревкина (1860—1938). М.: ALIAS, 2010.

Статьи

Источники

  1. ↑ Посещала частную художественную школу А.Ашбе
  2. ↑ Собств. корр. [os.colta.ru/art/events/details/17705/?expand=yes#expand Вернисажи недели. 6-12 сентября] // OpenSpace.Ru. — 2010. — 6 сент.
Основатели
Участники

Отрывок, характеризующий Верёвкина, Марианна Владимировна

– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Верёвкина,_Марианна_Владимировна&oldid=80963367»