Верёвкин, Александр Николаевич (1864)

Александр Николаевич Верёвкин (20 августа 1864 — 1922) — русский юрист, тайный советник (1908), гофмейстер (1912) из дворянского рода Верёвкиных.

Биография

По окончании Училища правоведения поступил на службу в Министерство юстиции кандидатом на судебные должности при прокуроре Петербургской судебной палаты (1886). Затем — столоначальник департамента Министерства юстиции. С 1892 помощник юрисконсульта, а с 1896 — юрисконсульт министерства. С 1905 — член консультации при министерстве. В 1906 назначен директором первого департамента министерства.

В 1910—1917 годах — товарищ министра юстиции. Возглавлял особое совещание при министерстве для выяснения вопроса о русских государственных национальных цветах.

В 1910 году возглавил Особое совещание для рассмотрения вопроса о применении дактилоскопического способа исследования отпечатков, оставляемых злоумышленниками на месте происшествия.

Сенатор (1915) и член Государственного совета по назначению (1917). В Госсовете входил в группу правых. После Февральской революции допрашивался ЧСК.

Семья

Женат на Лидии Александровне Пантелеевой (1872—1913), дочери иркутского генерал-губернатора А. И. Пантелеева. Все их дети в сталинское время были репрессированы:

• Лидия (1899-14.01.1940), умерла в концлагере от туберкулёза; муж — князь Михаил Михайлович Долгоруков (1891—1937, расстрелян).
• Кирилл (1902—1977, Ухта), репрессирован трижды.
• Александр (1903—1938), расстрелян во время большого террора.

Источники

• В.Б. Лопухин. Записки бывшего директора департамента министерства иностранных дел. СПб, 2008.
• Almanach de St-Petersbourg. Cour, monde et ville. 1912. - St-Petersbourg: Societe M.O.Wolff, 1912.

Отрывок, характеризующий Верёвкин, Александр Николаевич (1864)

Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.