Веселовский, Фёдор Павлович

Фёдор Павлович Веселовский (ум. после 1762) — дипломат петровского времени, тайный советник. Брат Авраама и Исаака Веселовских.

Биография

Сын крещёного еврея Павла Яковлевича Веселовского (ум. 1715), бывшего куратором немецких школ и комиссаром Аптекарской канцелярии в Москве, от брака с Марией Николаевной Аршеневской.

Обучался в гимназии Э. Глюка, а затем был принят в Посольский приказ (которым заведовал его соплеменник и родственник П. П. Шафиров) переводчиком с немецкого и латинского языков. В 1707 году был назначен Петром I секретарем российского посольства в Риме, возглавляемым Б. И. Куракиным. Сопровождал Куракина в его поездках в Ганновер и Лондон. В 1711 году переведён в российское посольство в Копенгагене, в 1712 году назначен секретарем посольства. В 1714 году сопровождал Куракина в Брауншвейг, а в 1716 году — в Лондон.

С 1 февраля 1717 года исполнял обязанности резидента при английском дворе; 9 июня 1717 года утверждён резидентом в Лондоне. Участвовал в переговорах о возвращении города Висмара герцогу мекленбургскому; устроил в Лондоне православную церковь; через Веселовского велись переговоры о соединении англиканской и восточной церквей. В Лондоне был напечатан составленный им для английской королевы мемориал о сыне барона Герца. Помимо непосредственных посольских обязанностей, Веселовский занимался вербовкой квалифицированных специалистов, заключением выгодных для России торговых контрактов. Во время англо-русского конфликта 1719—1720 гг. не проявил необходимой проницательности, настойчивости и принципиальности, вследствие чего (а также ввиду сношений с братом Авраамом) лишился доверия Петра I и в феврале 1720 года был смещён с должности и определен секретарём посольства в Данию. Опасаясь ареста «за брата Авраама», отказался покинуть Великобританию: он писал, что поскольку его отзывают не для того, чтобы отправить в Данию, а для того, чтобы лишить его свободы за брата Авраама, то, чувствуя себя невинным, он никогда не выедет из Англии.

В 1727 и 1733 годах ходатайствовал перед российскими властями о возвращении на родину. Еще при императрице Анне Ивановне он начал посылать ценные сообщения вице-канцлеру, графу А. И. Остерману, о внутриполитическом положении Англии, парламентских новостях, событиях придворной жизни. Он заверил графа в желании «употребить последние дни живота своего к услугам отечества…, яко верному и всякому доброму подданному надлежит». Возможно, Веселовского намеренно не спешили впускать в Россию потому, что такой важный «канал» информации был нужен правящей верхушке именно в Лондоне.

Вернулся в Россию после воцарения императрицы Елизаветы Петровны. Состоял на военной службе. В 1744 году отвозил князю ангальт-цербскому Христиану-Августу известительную грамоту о браке его дочери с наследником русского престола великим князем Петром Фёдоровичем. В ноябре 1748 года был назначен церемониймейстером российского императорского двора, с 1752 года — в отставке с присвоением чина генерал-майора.

Путешествуя за границей в 1756—1760 годы, по поручению И. И. Шувалова вёл переговоры с Вольтером о написании истории Петра I. В 1760 году назначен куратором Московского университета; 10 февраля 1761 года пожалован в кавалеры ордена св. Александра Невского; 18 ноября 1762 года отправлен в отставку.

Литература

• Веселовские // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1892. — Т. VI. — С. 97—98.

Ссылки

• [www.rusdiplomats.narod.ru/veselovskiy-fp.html Биография]

Отрывок, характеризующий Веселовский, Фёдор Павлович

Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.