Революции 1848—1849 годов
Европейские революции 1848—1849 («Весна народов») — общее наименование революционных движений, выразившихся в форме неповиновения власти, вооружённых восстаниях, декларирования новой государственности в европейских странах в середине XIX века. Вспыхнувшие сразу в нескольких государствах движения носили антифеодальный и национально-освободительный характер. Участники выступлений декларировали требования демократизации общественной жизни; в зависимости от местных условий они также выдвигали лозунги национального объединения (Германия, Италия) или выделения из существовавших государств (Венгрия).
Катализаторами общеевропейской революции стали выступление 12 января 1848 года на Сицилии и революция во Франции. Хотя в основном революции были быстро подавлены, они оказали существенное влияние на дальнейшие политические процессы в Европе. Волнения охватили Францию, итальянские (Сардинию, Неаполь) и германские государства, включая Австрию, в которой активизировались национальные движения итальянцев, венгров и хорватов, Румынию. А. И. Герцен после её поражения считал, что «революция, побитая на всех точках», уступила «всё приобретённое» с 1789 г.[1][2]
Содержание
Незатронутые страны
Великобритания, Королевство Нидерландов, Швейцария и Российская империя (включая Царство Польское) и Османская империя были единственными крупными европейскими государствами, прошедшими через этот период без гражданской революции. Скандинавские страны были лишь слегка задеты революциями в Европе, хотя в Дании 5 июня 1849 года была утверждена конституция. В Княжестве Сербия формально революции не было, однако оно активно поддерживало сербскую революцию в империи Габсбургов[3].
В Великобритании средний класс был успокоен общим предоставлением гражданских прав, закреплённых в реформе избирательной системы 1832 года с последующими развитием Чартистского движения, которое выступило с петицией к Парламенту в 1848 году.
Аннулирование протекционистских сельскохозяйственных тарифов — так называемых «Хлебных законов» — в 1846 году несколько сбавило пролетарскую активность.
Тем временем, несмотря на то, что население Британской Ирландии было сокращено большим голодом, партия «Молодая Ирландия» в 1848 г. предприняла попытку свержения британского правления, но мятеж был вскоре подавлен.
Швейцария также сохранила спокойствие в 1848 году, хотя и прошла через гражданскую войну годом ранее. Введение Швейцарской федеральной конституции в 1848 году было революцией масс, заложившей основу сегодняшнего швейцарского общества.
См. также
Напишите отзыв о статье "Революции 1848—1849 годов"
Примечания
- ↑ Далин В. М. [www.ras.ru/FStorage/download.aspx?id=69b46ff1-14aa-4d61-afc8-6076cce6e735 «История Парижской коммуны 1871 года». М., изд-во «Наука», 804 стр., тир. 5500 экз.] // Вестник РАН. № 6. 1971. С. 137.
- ↑ Герцен А. И. Соч., т. 8. М., 1958. С. 45—46.
- ↑ [www.ohiou.edu/~Chastain/rz/serbvio.htm Serbia’s Role in the Conflict in Vojvodina, 1848-49]
Литература
- Водовозов В. В. Революция 1848 года // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Революции 1848—1849 годов
– Так ты рада, и я хорошо сделал?– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
