Вести ангельской внемли (гимн)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Вести ангельской внемли (англ. Hark! The Herald Angels Sing) — одна из наиболее популярных рождественских песен. Автором песни является Чарльз Уэсли, младший брат богослова Джона Уэсли и автор более чем 5000 гимнов; он включил её в сборник Hymns and Sacred Poems в 1739 году.

У Даниил Ясько, в сборнике Гимны христиан песня значится под № 216





История

Первоначальным началом песни было «Hark! how all the welkin rings» и был по сути пасхальным, а не рождественским; современный вариант является итогом множества переложений текста разными людьми. Автором строк «Hark! the herald angels sing / Glory to the new born King» был Джордж Уитфилд. Музыка для текста была сочинена в 1840 году Феликсом Мендельсоном, как часть кантаты Festgesang для мужского хора с оркестром. Наиболее популярная аранжировка была сочинена сэром Дэвидом Уилкоксом (опубликована в 1961 году в сборнике Carols for Choirs), который добавил дискант в третьем куплете.

Текст

Hark! the herald angels sing,
«Glory to the new born King,
peace on earth, and mercy mild,
God and sinners reconciled!»
Joyful, all ye nations rise,
join the triumph of the skies;
with th' angelic host proclaim,
«Christ is born in Bethlehem!»
Hark! the herald angels sing,
«Glory to the new born King!»

Christ, by highest heaven adored;
Christ, the everlasting Lord;
late in time behold him come,
offspring of a virgin’s womb.
Veiled in flesh the Godhead see;
hail th' incarnate Deity,
pleased as man with man to dwell,
Jesus, our Emmanuel.
Hark! the herald angels sing,
«Glory to the new born King!»

Hail the heaven-born Prince of Peace!
Hail the Sun of Righteousness!
Light and life to all he brings,
risen with healing in his wings.
Mild he lays his glory by,
born that man no more may die,
born to raise the sons of earth,
born to give us second birth.
Hark! the herald angels sing,
«Glory to the new born King!»

Come, Desire of nations, come,
fix in us thy humble home;
rise, the woman’s conquering Seed,
bruise in us the serpent’s head.
Adam’s likeness, Lord, efface;
stamp thine image in its place.
Second Adam from above,
Reinstate us in thy love.
Hark! the herald angels sing,
«Glory to the new born King!»[1]

Русская версия («Вести ангельской внемли»)

Вести ангельской внемли
Царь родился всей земли!
Милость, мир Он всем дарит,
Грешных с Богом примирит.
Все народы вознеситесь,
С ангелами съединитесь
Вифлеему песнь поем,
Царь Христос родился в нём.

Вести ангельской внемли:
Царь родился всей земли!

Прославлять Христа наш долг,
Царь Христос — предвечный Бог,
Вот к концу веков рождён
От пречистой Девы Он!
Во плоти Сам Бог явился,
Образ взяв раба, смирился.
Жить с людьми благоволил
Иисус Эммануил

Князю мира всех привет.
Солнце правды Ты и Свет
Ты для нас сошел с небес,
К исцеленью всех воскрес.
Родился, оставил славу,
Смерти упразднил державу;
Родился, чтоб нас поднять,
Нам рожденье свыше дать

В популярной культуре

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Вести ангельской внемли (гимн)"

Ссылки

  • [ru.cantorion.org/music/148/Hark%21_The_Herald_Angels_Sing_%D0%9F%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B8%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0 Песня] на сайте ru.cantorion.org

Примечания

  1. [www.allchristmaslyrics.com/hark-the-herald-angels-sing-lyrics.htm Оригинальный текст] на сайте allchristmaslyrics.com

Отрывок, характеризующий Вести ангельской внемли (гимн)

По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.