Вестрон
| Вестрон | |
|---|---|
| Самоназвание: | Adûni |
| Создан: | Дж. Р. Р. Толкин |
| Классификация структуры: | априорный |
| Языковые коды | |
| ISO 639-1: | — |
| ISO 639-2: | — |
| ISO/DIS 639-3: | — |
|
Искусственные языки</div> | |
Вестрон (англ. Westron), или всео́бщее наре́чие (англ. Common Speech) — в легендариуме Дж. Р. Р. Толкина родной язык практически всех народов западного Средиземья.
Содержание
Происхождение и развитие
Изначально языки людей были многочисленны и отличались разнообразием. Часть из них подверглась определённому влиянию эльфийских языков, другие же — орочьих и гномьих наречий. Благодаря мудрецам Гондолина сохранились знания о талиска — языке народов Беора, Халет и Хадора[1], — от которого произошел адунайский язык жителей Нуменора.
Когда нуменорцы начали осваивать западное побережье Средиземья, стало понятно, что их язык тесно связан с местными наречиями. В результате их смешения и возник единый язык, впоследствии названный вестроном. От нуменорских застав и укреплений вестрон распространился вглубь материка — Эриадор и прилегающие земли (в которых происходили события, описанные в «Хоббите» и «Властелине колец»). Народы Рованиона, расположенного за Мглистыми горами, слабо контактировали с нуменорцами, поэтому здесь сохранились их собственные языки. Также вестрон не оказал практически никакого влияния на наречия гватуйрим (синд. Gwathuirim) (предков дунландцев) и народа Белых гор, которые зачастую выступали против Нуменора.
После гибели острова выжившие из числа Верных основали в Средиземье королевства Арнор и Гондор. В противоположность тому, как их сородичи некогда выступили против эльфов, жители королевств сосредоточились на изучении и использовании эльфийских языков, что привело к определенному пренебрежению Всеобщим наречием. В течение нескольких столетий вестрон смешался с некоторыми прибрежными языками, в частности с языком дунландцев. Впоследствии дунэдайн дополнили и обогатили вестрон эльфийскими заимствованиями. Более развитое наречие стало языком торговли и дипломатии на всех землях и торговых путях королевств, затрагивая Дейл и Одинокую гору. Даже орки Саурона использовали искажённую форму вестрона для общения между собой.
Упоминания в произведениях Толкина
Термин вестрон используется как перевод на английский язык оригинального названия Аду́ни (англ. Adûni). В синдарине он известен как Анну́найд (синд. Annúnaid) или Фала́трен (синд. Falathren). Альтернативный термин Всеобщее наречие передается вестронским словосочетанием Со́вал Фа́рэ (англ. Sôval Phârë) в том же значении[2].
В «Хоббите» и «Властелине колец» вестронские имена и названия полностью переведены на английский[3]. Для этого имелись важные предпосылки: имена собственные были переведены для того, чтобы наиболее точно передать смысл, которым они обладали. Такие имена и названия как Baggins, Bagshot Row, Peregrin, Rivendell представлены не как подлинные вестронские, а как их английский перевод в том же значении, в котором они употреблялись в вестроне.
Например, подлинное имя Мериадока Брендибака (англ. Meriadoc Brandybuck) предположительно было Калимак Брандагамба (англ. Kalimac Brandagamba), кратко — Кали (англ. Kali) в значении «jolly, merry» («весёлый»). Английский вариант Meriadoc, кратко — Merry, был разработан, чтобы передать «весёлость» имени. Аналогично были переведены имена Перегрина Тука (англ. Peregrin Took) и Сэмуайза Гэмджи (англ. Samwise Gamgee), оригинальные имена которых были Разанур Тук (англ. Razanur Tûc) и Баназир Галбаси (англ. Banazir Galbasi) соответственно. Оригинальное имя Фродо Бэггинса на хоббитском диалекте вестрона звучало как Маура Лабинги (англ. Maura Labingi). Что примечательно, имя Бильбо Бэггинса (англ. Bilbo Baggins) было практически оставлено без изменений, кроме небольшой замены окончания. В оригинале оно звучит как Бильба (англ. Bilba), но Толкин посчитал, что в английском оно больше похоже на женское и поэтому изменил окончание таким образом, чтобы оно соответствовало мужскому имени.
Географические названия также были переведены с вестрона на английский: например, Ривенделл (англ. Rivendell) был переводом названия Карнингул (англ. Karningul), а Бэг Энд (англ. Bag End) — Лабин-нек (англ. Labin-nec).
Структура
О вестроне известно не так уж много. Толкин практически везде перевёл его на английский язык. Некоторые слова приведены в приложениях к «Властелину колец», сравнительно больше — в «Народах Средиземья».
Напишите отзыв о статье "Вестрон"
Ссылки
- [folk.uib.no/hnohf/westron.htm Westron - the Common Speech] (англ.)
- [www.tolkien.ru/drauger/westron.htm Вестрон - Всеобщий язык] (рус.)
Примечания
- ↑ Tolkien. J. R. R. Part Two. The Lhammas // The Lost Road and Other Writings / Ed. C. Tolkien. — Boston: Houghton Mifflin, 1987. — P. 180. — 455 p. — (The History of the Middle-Earth). — ISBN 0-395-45519-7.
- ↑ Tolkien. J. R. R. Part One. The Appendix of Languages // The Peoples of Middle-earth / Ed. C. Tolkien. — Boston: Houghton Mifflin, 1996. — P. 32. — 496 p. — (The History of the Middle-Earth). — ISBN 0-395-82760-4.
- ↑ J. R. R. Tolkien, The Lord of the Rings — App. F.
Литература
- Solopova, E. (2009), Languages, Myths and History: An Introduction to the Linguistic and Literary Background of J.R.R. Tolkien’s Fiction, New York City: North Landing Books, «7. Invented Languages». pp. 77–78., ISBN 0-9816607-1-1
| ||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Вестрон
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.
Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
