Весёлые ребята (телепередача)

Весёлые ребята
Заставка последнего выпуска программы
Жанр	Скетч-шоу, юмор, сатира, скрытая камера, видеоарт
Автор(ы)	Андрей Кнышев
Режиссёр(ы)	Виктор Крюков
Сценарист(ы)	Андрей Кнышев
Производство	Молодёжная редакция центральной студии телевидения
Ведущий(е)	Александр Масляков, Андрей Кнышев
Страна производства	СССР СССР
Язык	русский язык
Количество выпусков	7
Производство
Место съёмок	Москва
Продолжительность	от часа до двух
Вещание
Телеканал(ы)	Первая программа ЦТ, Первый канал
Период трансляции	с 1979
Повторные показы	Ностальгия

Весёлые ребята — юмористическая телевизионная программа, выходившая на советском телевидении с 1979 по 1990 год.

Самые первые «Весёлые ребята»

Изначально — с 1979 по 1981 год — программа строилась как конкурс (вёл его Александр Масляков), призами в котором были путёвки на Международный фестиваль сатиры и юмора в Габрово (Болгария). Победителям вручалась жёлтая шляпа лидера.

Андрей Столяров: «…сидели в кругу — почти цирковом, выступали самодеятельные коллективы, получали шляпы — если это удачная шутка, полшляпы — если это неудачная шутка. И были такие — отбивки, перебивки».

Андрей Кнышев: «…в огромной перевернутой жёлтой шляпе сидели люди, выходили на подиум, пытались острить. Победители отправлялись в Габрово».

Как явствует из самого начала выпуска «О вкусах» (1982 год), некоторые будущие участники новой программы — Сергей Шустицкий, Игорь Таращанский, Леонид Сергеев, Евгений Воскресенский, Дмитрий Дибров — были участниками этого конкурса.

Сюжет

Телепрограмма представляла собой ироничные исследования на злободневные темы, различные пародии на популярные в то время передачи, персоналии и советскую эстраду, розыгрыши, снятые скрытой камерой, юмористические музыкальные номера, а также фрагменты выступлений известных музыкантов.

Многие сюжеты были выполнены в новых на тот момент жанрах видеоарта и видеоклипа.

В программе в разное время принимали участие: композитор Родион Щедрин, писатель Михаил Жванецкий, поэт Андрей Вознесенский, участник «Что? Где? Когда?» Нурали Латыпов, модельер Вячеслав Зайцев, певец Александр Градский, Борис Гребенщиков и группа «Аквариум», Андрей Макаревич и группа «Машина времени», Константин Никольский, Константин Кинчев, группа «Центр», Жанна Агузарова и группа «Браво».

В одном из интервью Андрей Кнышев вспоминал, как он сдавал начальству тематические планы «Весёлых ребят»:

— Надо было написать, кто в программе принимает участие. На первое место мы ставили — в программе принимает участие Герой социалистического труда Сергей Образцов, или там заслуженный художник РСФСР такой-то, или Андрей Вознесенский. Глаз цензора скользил по ним, он говорил — ну понятно, про что программа. А что между ними — так это что-то молодёжное. На деле это было наоборот. Телевизионный коллаж, телевизионный фильм, в котором отчасти для содержательности, чтобы какие-то существенные мысли были, приглашались известные люди. Мы их называли великими. «Следующий выпуск — кто великие?»

— «Говорит и показывает перестройка», журнал Forbes, июль 2009 г.

Авторы и ведущие

• Андрей Кнышев — автор реприз, ведущий, редактор
• Виктор Крюков — режиссёр-постановщик
• Сергей Шустицкий — актёр, музыкант, композитор
• Леонид Сергеев — актёр, бард
• Владимир Маркин — актёр, певец
• Алексей Неклюдов — актёр, пародист
• Андрей Столяров — актёр
• Алексей Лысенков — актёр
• Игорь Угольников — актёр
• Александр Багдасаров — актёр
• Дмитрий Дибров — актёр
• Роман Фокин — актёр
• Артур Шидловский — актёр
• Алексей Язловский — актёр
• Александр Резалин — актёр
• Игорь Таращанский — актёр, пародист
• Пётр Засецкий — актёр
• Александр Акопов — актёр
• Андрей Руденский (случайный прохожий)
• Александр Гуревич
• Евгений Воскресенский
• Михаил Лесин— директор программы

Выпуски

«О вкусах»

Выпуск был показан в 1982 году. Продолжительность: 1 час 7 минут.
Передача состоит из рассуждений о том, что такое эстетический вкус и демонстрации товаров широкого потребления, производимых советской промышленностью. Пространные поиски вкуса разбавлены музыкой группы «Аквариум» (песни «Чай», «Глядя в телевизор»), а также пародийными музыкальными зарисовками. В передаче приняли участие поэт Андрей Вознесенский, художник-модельер Вячеслав Зайцев, композитор Родион Щедрин.

«О семье»

Эфир программы состоялся в 1983 году. Были использованы разные шутки на тему семьи и взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Популяризировалась фраза «Куда деньги деваются?» — муж отвечает «в никуда». Ещё один сюжет — открытка с надписью «Приглашение на развод» на фоне разводного моста в тогда ещё Ленинграде.

«Об экологии»

Эфир состоялся в 1983 году. Продолжительность: 59 минут.
Программа была посвящена экологии. Помимо коллажей на темы, связанные с борьбой за охрану природы, в передаче был показан ряд пародий на «зарубежный» опыт в этой области: французский фильм о любви, переведённый с «экологических» позиций; фильм о задержании туриста, лишившего воздуха и питьевой воды неназванную «маленькую страну»; итальянский вариант — пародия на Адриано Челентано (и попутно на Вахтанга Кикабидзе); британский вариант — скетч «Смог, сэр!»; японский вариант — из найденной в мусоре веточки двое японцев пытаются соорудить икебану.
В передаче прозвучали песни в исполнении Андрея Макаревича, групп «Аквариум» и «Центр», «Рок-Ателье»; также были использованы фрагменты интервью с Сергеем Образцовым, академиком Игорем Петряновым-Соколовым, Аркадием Стругацким.

«По письмам»

Эфир состоялся в 1983 году.
В передачу, сделанную по форме «ответы на письма зрителей» вошли новые и вырезанные по разным мотивам фрагменты предыдущих передач. Было много новых пародий («Это вы можете», других музыкальных программ…). Вели её Леонид Сергеев, Игорь Таращанский, Александр Багдасаров и редактор Андрей Кнышев.

«Вечер пародий»

Программа была снята в 1984 году, однако по цензурным соображениям не была допущена к эфиру, и данный выпуск был показан лишь в 1986 году. Продолжительность: 1 час 8 минут.
Передача, снятая в концертной студии Останкино, представляла собой вечер пародий на популярные телевизионные передачи — «Кинопанорама», «Вокруг смеха», «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» (включала в себя пародию на фестиваль в Сан-Ремо и упоминание сходной по стилю радиопередачи «Запишите на ваши магнитофоны»), «Что? Где? Когда?», «Очевидное — невероятное» (пародия на её ведущего Сергея Капицу, исполненная Алексеем Неклюдовым), лотерею «Спортлото», а также на польскую певицу Марылю Родович и вымышленный фильм из жизни молодых физиков «Под огнём плазменных струй».

В юмористический обзор «Кинопанорамы», помимо пародии на ведущего Эльдара Рязанова (исп. Игорь Таращанский), входили также пародии:

• фильм на спортивную тему, снятый в Челябинске на киностудии «Челябинск» — о велогонщике Никодимыче, принимавшем участие в «многодневной междугородней велогонке»;
• грузинский фильм «Сенокос», снятый «творческим объединением семьи Боболадзе»;
• иностранный фильм о мафии «Шито и крыто».

«Молодёжь и музыка»

Программа вышла в 1986 году Продолжительность: 1 час 17 минут.
Ироничные исследования о музыке. Передача состояла из интервью «случайных прохожих» (загримированных участников передачи), а также Андрея Макаревича, Аллы Пугачёвой, Михаила Жванецкого и Константина Кинчева.

В передаче были показаны видеоклипы групп The Beatles, «Центр», «Браво», Бориса Гребенщикова, Александра Градского, Сергея Минаева, Владимира Маркина, концертные выступления групп «Машина времени» и «Ария».

Студенты МАрхИ показали в передаче пародии на различные музыкальные жанры: романс, танго, песню на танцплощадке, джаз и др., а также пародию на песню Into The Fire группы Deep Purple. Это была группа «Метфонд», организованная ещё в 79-м году студентами первого курса в составе: Александр Игнатов — гитара, вокал; Андрей Гундарин — гитара, вокал; Владимир Балутин — блокфлейта, вокал; позднее к ним примкнули вокалисты Бенсман, Оськин Андрей и Даин. В таком составе они и появились в передаче.

«Я и другие я»

Передача состоит из двух частей, состоящих из эпизодов, снятых с 1985 по 1990 год. Вышла в эфир в 1990 году. Продолжительность: 2 часа 8 минут первая часть и 54 минуты вторая.

• Часть первая «Пессимистическая» (комедия).

В первой части затрагивается тема «Я» как личности человека и обсуждаются понятия: индивид, личность, индивидуальность, доброта, отзывчивость, эмпатия, личное пространство, уважение и самоуважение. Вся передача состоит из розыгрышей, снятых скрытой видеокамерой: «случайные» прохожие приветствуют незнакомца, поездка в общественном транспорте с большой буквой «Я», балерина, подвернувшая ногу, просит о помощи, парашютист случайно приземлился в чужом городе, голый парень с веником и тазиком просит пустить в квартиру помыться и т. д. Практически все подобные действия натыкаются на непонимание и отказы в помощи.

• Часть вторая «Оптимистическая» (трагедия).

Если в первой части нам показывают, что люди равнодушны и не уважают другие «Я», то во второй наоборот, демонстрируются лучшие качества человека: балерину с подвёрнутой ногой перенесли через дорогу, не дали человеку повеситься, откликнулись на призыв помочь потушить пожар, дали незнакомому человеку стакан воды… Оптимистическая часть показывает то, что каждый человек уникален и достоин встречи с оркестром, ковровой дорожки и личного эскорта. В конце передачи, на горизонте появляется огромная «голова» и, обращаясь к толпе спешащих людей, проповедует вечные ценности — возлюби ближнего своего, береги себя, будь здоров и т. д. Трагичность серии заключается в том, что, несмотря ни на что люди, декламируя в камеру о милосердии, не замечают упавшего на улице человека.

Крылатые фразы и цитаты

Многие фразы из передачи стали «крылатыми»

Продолжение проекта

Когда на Центральном телевидении всё стало разваливаться, а Молодёжная редакция выпускала только «Взгляд», стало очень трудно работать. Режиссёр программы «Весёлые ребята» Виктор Крюков перешёл командовать художественным вещанием на новый, Второй канал (РТР-ВГТРК), Андрей Кнышев остался один.

Из интервью с Андреем Кнышевым газете «Аргументы и факты» (1998 год):

— Я плохо приспособлен для конвейерной работы. Мне интересны проекты, отличные от того, что сейчас популярно. Мне близки формат видеофильма, многокомпонентного художественного телеколлажа, поиск нового телевизионного языка, игра с новыми оттенками юмора — это не самоцель, просто так живется и дышится. Мне всегда хотелось добиться сочетания юмора дурашливого и осмысленного. Сейчас я собрал команду людей, в том числе из тех, с кем делал «Веселых ребят», для «Проекта Х», как я его называю. Это будет немного похоже на то, что мы делали 20 лет назад, но с поправкой на эволюцию и новые возможности. Проект будет даже не телевидением, а неким синтетическим продуктом. Думаю, мы сможем представить его к концу года.

— Короче говоря, будет серия видеофильмов, по формату очень близких к «Веселым ребятам», но она будет называться «Серьёзные мужчины». Там будут сочетаться сценки, пародии, компьютерная графика, музыка, интервью, объединённые некоторым ходом или темой. Но я говорю об этом очень осторожно, потому что считаю, что шумную рекламу нужно проводить тогда, когда есть что-то в руках, когда дело пахнет эфиром.

Леонид Сергеев в интервью «Новой газете» (2001 год):

— Когда режиссёр Виктор Крюков перешёл руководителем вещания на второй «ельцинский» канал… снималось все на «Кодак», в учебной студии ВГИКа с роскошными декорациями. «Это стоило бешеных денег, по тем временам было вложено около 200 тысяч долларов. Спонсировала проект фирма „Сэлдом“ — помните такую? „Реклама не простая, а очень простая“. Было отснято много материала, снималось на века и не устарело до сих пор. Но потом было 17 августа 1998 года, которое сделало цены на этот проект вообще запредельными. Фирма „Сэлдом“ благополучно ушла в небытие, и в поиске новых спонсоров бедный Андрей Кнышев, автор этого эпохального проекта, прошёл всё — от правительства до бандитов. Но безуспешно. А очень жалко, потому что материал сделан на хорошем, по-кнышевски тонком, нормальном юморе, чего на наших каналах я до сих пор не наблюдаю.»

«Весёлые ребята. 25 лет спустя»

В 2005 году на «Первом канале» была показана концертная программа Андрея Кнышева и Сергея Шустицкого.

Дуплькич, или рычание ягнят

26 декабря 2010 года на «Первом канале» вышел пилотный выпуск программы «Дуплькич, или рычание ягнят», являющейся новым скетч-проектом Андрея Кнышева.

Интересные факты

• Одним из видеомонтажёров первых выпусков передачи был Андрей Разбаш.
• Некоторые из песен группы «Аквариум», прозвучавшие в «Весёлых ребятах», были откорректированы. Как вспоминал Андрей Кнышев, «Например, строка „…а лучше брошу ногу в небеса.“ — вот здесь ветераны-большевики из худсовета скажут, что мы глумимся над инвалидами. Хорошо, у нас изящно полетит в небеса просо. „…Когда в пакгаузе затеплится вода.“ — накануне показывают фильм с расстрелом в пакгаузе. Срочно меняем место действия на троллейбус. „…Но все равно не верю я комбайну.“ — это уж ни в какие ворота; такое о кормильцах страны! И Б. Г. „не верил“ дизайну…» Кроме того, в песне «Чай» (звучала в выпуске «О вкусах») строка «В эфире опять одна дребедень» была заменена на «Отложим на завтра всю дребедень». Полностью была изменена и песня «Два тракториста» (звучала в выпуске «Об экологии») — на бугор шли отдыхать не «два тракториста, напившихся пива», а «два пианиста, работники клуба». Второй пианист играл на баяне не «Сантану и Weather Report», а «из джаз-фестиваля „Ньюпорт“».

См. также

• Чипльдук
• Монтаж (телепередача)
• Оба-На!
• Видеоарт
• Монти Пайтон

Ссылки

• [www.teterin.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=114&Itemid=122 Веселые ребята — Забытый советский телеавангард]
• [www.leonid-sergeev.narod.ru/Pesni/vr.html Фрагменты передачи на неофициальном сайте Леонида Сергеева]

Отрывок, характеризующий Весёлые ребята (телепередача)

– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.