Ветранион
| Ветранион лат. Vetranio<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 1 марта 350 — 25 декабря 350 | ||
| Соправители: | Констанций II (Август), Магненций (Август), Деценций (Цезарь), Дезидерий (Цезарь) (существование сомнительно) | |
| Предшественник: | Констант | |
| Преемник: | Констанций II | |
| Смерть: | 356 Пруза | |
Ветранио́н (лат. Vetranio, ? — 356, иногда называется Ветеранион, полная форма имени неизвестна,) — римский император в 350 году. После непродолжительного правления был отстранён от власти Констанцием II, но оставлен в живых. Удалился на покой и умер частным человеком через шесть лет.
Содержание
Жизнь до провозглашения императором
Известно, что Ветранион был незнатного происхождения и был уроженцем Мёзии. Службу он начал ещё при Константине I, а при его сыне Константе стал магистром пехоты (лат. magister peditum) в префектуре Иллирик.
Избрание, правление и свержение
После того, как в 350 году узурпатор Магненций сверг и убил императора Константа, Ветранион был провозглашен солдатами императором 1 марта в Сирмии (совр. Сремска-Митровица в Сербии). Этому весьма способствовала Константина, сестра Константа и Констанция II.
«… их старшая сестра, Константина, вдова Аннибалиана, страшась, как бы тиран Магненций не узурпировал власть над всей империей, провозгласила цезарем одного из военачальников, некоего Ветраниона. Представляется, что так поступила она по праву, ибо общий их отец при жизни увенчал её диадемою и назвал Августою»[1].
Константина послала своему брату письмо, извещая его о произошедших событиях, которое Констанций II получил в Эдессе, участвуя в войне против персов. Констанций, чтобы противопоставить Магненцию Ветраниона, признал последнего императором и послал ему диадему. Также он послал Ветраниону денежную помощь. Ветранион, однако, продолжал просить денег и военной помощи и, когда переговоры с Констанцием зашли в тупик, заключил союз с Магненцием. Они отправили совместное посольство к Констанцию (переговоры состоялись в Гераклее Фракийской), пытаясь убедить того в бесперспективности борьбы с двумя опытными военными и предлагая ему поделить власть, признавая Констанция старшим Августом[2]. Тот, однако, от этой сделки отказался и, назначив на Востоке для борьбы с персами Цезарем своего двоюродного брата Галла, выступил на Запад.
Встреча Констанция с Ветранионом состоялась недалеко от Сердики (современная София в Болгарии)[3] 25 декабря 350 года. Императоры прибыли на встречу, сопровождаемые своими легионами. Ветранион имел превосходство в силах (у него было около 40 000 солдат). Войска выстроились на равнине, а между ними, посередине, был построен помост, куда были поставлены два трона. Оба Августа поднялись на него и начали переговоры. Первым взял слово Констанций, до того уже, очевидно, подкупивший офицеров Ветраниона[4]. С помощью своей искусно составленной речи он сумел сделать так,
«что войска отложились от него [Ветраниона] и провозгласили Августом, царем и самодержцем одного Констанция, а о Ветранионе даже и не упомянули. Последний, видя, что ему изменили, тотчас пал к ногам царя. Констанций приказал снять с него царский венец и багряницу и, обошедшись с ним человеколюбиво, советовал ему спокойно вести жизнь частного человека, потому что в пожилых летах приличнее ему жить без дела, чем носить имя, исполненное беспокойств»[5].
Последние годы жизни. Характер
После того, как Констанций лишил Ветраниона власти, он обошёлся с ним на удивление мягко — Ветраниону была назначена пенсия, и он поселился в Прузе (в Вифинии), где прожил ещё шесть лет в спокойствии и достатке. Он был настолько доволен своей жизнью, что часто писал Констанцию,
«говоря в письмах, что он [Констанций] сделался для него причиною величайших благ, поскольку освободил его от забот, сопряженных с царствованием, и что он нехорошо поступает, не наслаждаясь сам доставленными ему благами»[5].
Ветранион, по сообщениям древних авторов, хотя и был старым опытным солдатом, был простоват и неотесан. Несмотря на свой преклонный возраст, он не умел читать и писать, и начал обучаться грамоте, лишь став императором[6]. Характеризуя Ветраниона, Псевдо-Аврелий Виктор пишет: «он был прост до глупости»[7].
Напишите отзыв о статье "Ветранион"
Примечания
- ↑ Филосторгий. III. 22.
- ↑ Петр Патриций. 15.
- ↑ По другой информации — возле Сирмия.
- ↑ Аммиан Марцеллин. XXI. 8. 1.
- ↑ 1 2 Сократ Схоластик. II. 28.
- ↑ Павел Орозий. VII. 29. 9.
- ↑ (Псевдо) Аврелий Виктор. Извлечения о жизни и нравах римских императоров. XLI. 25.
Литература
- [www.roman-emperors.org/vetran.htm DiMaio Jr. M. Vetranio (350 A.D.) // De Imperatoribus Romanis (1996).]
Ссылки
- [www.wildwinds.com/coins/ric/vetranio/i.html Монеты Ветраниона]
Отрывок, характеризующий Ветранион
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
