Вечерние газеты

Запрос «Вечёрка» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Вече́рние газе́ты — разновидность печатных СМИ; вид ежедневной периодической печати. Возникли в Западной Европе, США (начало XIX века) и России (середина XIX века) как дополнение к утренним изданиям газет, в которых актуализируются «утренние» и сообщаются вновь поступившие, наиболее актуальные (биржевые сводки, некрологи и т. п.), а также сенсационные новости. Разговорное наименование вечернего выпуска — «вечёрка».

История

Вечерние газеты появляются как отдельный вид продукции редакций периодических (как правило, ежедневных) газетных изданий, изначально — в дополнение к обычным (утренним) изданиям.

Появление этого вида прессы объясняется колоссальным ростом объёма информации и необходимостью её оперативного распространения, а также различиями во временны́х циклах труда и отдыха городских читателей. Ввиду особенностей потребления информационного продукта, и состава читательского контингента, вечерние газеты отличались от дневных своей рекламно-развлекательной направленностью, бо́льшей насыщенностью иллюстративным материалом; новостям общественно-политической жизни в них отводится меньшее место. Во всех странах, кроме социалистических, доход от рекламы является основным источником существования газет, включая вечерние.

С технической точки зрения издание вечерних газет, с момента их появления и вплоть до конца XX века было подчинено условиям производственного цикла высокой печати. Набор, вёрстка, сверка контрольных оттисков, наконец, окончательная печать тиража, подлежащего развозке в сеть централизованного первичного распределения тиража (как правило, учреждения почты и связи). Все эти этапы занимали, в своей совокупности, несколько часов, к которым добавлялось ещё несколько часов, необходимых для розничной доставки тиража из сети его первичного распределения — и поэтому до читателя новости доходили уже устаревшими примерно на половину суток.

Дополнительные издержки издателя — найм новых редакторов, корректоров и т. п., могущих работать в вечерние и ночные часы — важное, но не самое дорогостоящее условие создания «вечерней редакции». Хотя печать вечернего тиража и осуществляется, по определению, в утренние и дневные часы, по завершении печати тиража утренних газет — регулярное, ежедневное его исполнение требовало дополнительных затрат и со стороны типографий. Здесь существенную роль имеют капитальные затраты, связанные с расширением объёмом используемого шрифтового материала, созданием и обустройством новых дорогостоящих в оборудовании рабочих мест наборщиков и печатников и т. п.

Эти издержки снизились в конце XIX века с прогрессом типографского оборудования (переход от ручного набора к линотипам и т. п.). Его наибольшие темпы имели место в то время в США: высокий уровень развития товарных и фондовых рынков обеспечивал значительный платежеспособный спрос на текущую биржевую информацию и сопутствующие аналитические материалы. И в США, и в Европе вечерние газеты послужили, таким образом, важной дополнительной предпосылкой развития механизмов товарных и фондовых рынков, создав для них постоянно действующее информационное поле, степень задержки информации в котором с годами асимптотически приближалась к недостижимому (для газет) режиму реального времени.

Стабильный спрос на «вечерний информационный продукт», а также диверсификация тематики, сопутствующей основному направлению той или иной газеты, приводят к тому, что в этой нише газетного рынка начинают появляться новые издания, создаваемые не в дополнение к уже существующим утренним газетам, а как самостоятельные редакции. И несмотря на то, что параллельно с этим на уровне солидных «утренних» изданий появляются и развиваются крупные газеты, специализирующиеся на финансово-экономическом (Financial Times, Les Echos и др.) и других информационных блоках, присущих в основном «вечерним» газетам, — оба этих сектора долгое время не столько конкурируют и вытесняют, сколько органически дополняют друг друга.

Так или иначе, в начале второй половины XX века вечерние газеты составляли в некоторых странах бо́льшую часть ежедневной прессы. Так, в США в 1968 году из 1833 ежедневных газет 1463 были вечерними.

В самом конце XX века, по мере распространения Интернета, вечерние газеты — как и остальная газетная периодика — стали переживать кризис, связанный с перенаправлением информационных потоков к новым точкам потребления. Это затронуло сначала рекламу — основной источник дохода всех газет — а затем и сектор событийной информации. В наибольшей степени эта конкуренция затронула именно вечерние газеты, в основе спроса на которые лежал, в том числе, фактор оперативности подачи информации — ныне целиком и полностью играющий на стороне Интернета, а также ряд информационных блоков (программы передач, репертуар зрелищных заведений, расписания движения транспорта и ряд других). Вместе с тем, на стороне вечерних газет продолжают играть такие факторы, как

• документированность материала на бумажном носителе, не подверженном риску фальсификации,
• независимость доступности источника от специфических технических условий: компьютеров, информационных сетей, энергообеспечения;
• транспортабельность и удобство чтения газет в местах и условиях, затрудняющих или делающих невозможным использование электронных средств доступа (в аэропортах и самолётах, поездах, а также под дождём и снегом, в ванной и т. п.)

Несмотря на то, что границу между утренними и вечерними газетами в XXI веке невозможно провести столь же чётко, как 50-100 лет назад, во всех странах мира вечерняя пресса и сегодня продолжает оставаться особой и привлекательной разновидностью современных средств массовой информации.

Вечерняя пресса по странам

Великобритания

Поворотным пунктом в истории английской печати, в том числе и вечерней прессы стал 1855 год, когда был отменён гербовый сбор (англ. stamps duty). Именно в этом году Daily Telegraph стала первой общенациональной ежедневной газетой (англ. first penny national), Manchester Guardian, The Scotsman и Liverpool Post стали ежедневными, а Shields Gazette стала первой в числе 17 (!) региональных газет, основанных в Англии в этом году.

Германия

Настоящая газетная война (нем. Zeitungskrieg) разразилась на исходе XIX века в Германии, став значительным событием в истории немецкой печати. Полем битвы между конкурентами — двумя крупнейшими еврейскими издателями, Леопольдом Ульштейном и Эмилем Коном — стала как раз вечерняя пресса — выходившие в Берлине утренняя Berliner Morgenpost (осн. 1889) и вечерняя Berliner Abendpost.

США

Принятую в Филадельфии 4 июля 1776 года Декларацию независимости Второй Континентальный конгресс США впервые опубликовал через два дня, 6 июля, в местной вечерней газете Philadelphia Evening Post. Именно с данного газетного текста декларацию потом перепечатывали другие газеты этого вновь образовавшегося государства и других стран, куда доставлялась эта газета.

В США первой ежедневной газетой стала в 1783 году именно вечерняя — Pennsylvania Evening Post.

В истории американской журналистики видное место принадлежит New York Evening Post, основанной в 1801 году по инициативе Александра Гамильтона — видного финансиста, первого человека, занявшего кресло главы (секретаря) вновь созданного Департамента казначейства США. Однако популярность этой газеты объяснялась не только эксклюзивным источником финансовой информации: её редактор показал пример и задал тон всей американской журналистике в написании редакционных статей — жанр, во многом определяющий лицо газеты.

Российская империя

Наиболее популярные вечерние газеты России — «Вечерняя газета», «Биржевые ведомости» (1866-81; с 1879 — «Молва», и 1880—1917).

СССР

Уже в ноябре 1917 года «Биржевые ведомости» закрываются за контрреволюционную пропаганду. На смену закрываемым немедленно пришли вновь созданные в Москве и Петрограде, а потом и в других городах первые советские вечерние газеты. Это «Вечерние известия» Московского совета рабочих и крестьянских депутатов (Москва, 1918—1924), вечерний выпуск «Красной газеты» (Петроград — Ленинград, 1918—1936), «Вечерняя Москва» (с 1923) и т. п.

На 1 января 1970 года в СССР выходила 31 вечерняя газета. Кроме того, газета «Известия» издавала Московский вечерний выпуск.

Советские вечерние газеты публиковали последние общественно-политические новости. В отличие от утренних газет, они сосредотачивались не на глобальной, а на локальной проблематике, прежде всего — в отношении города, в котором они выходили, и его ближайших окрестностей. Их тематика — состояние и перспективы жилищного строительства и городского транспорта, благоустройства, бытового обслуживания, события культурной жизни города. Последняя полоса (а иногда и часть предпоследней) представляла собой информационно-рекламный блок (на первых полосах советских газет реклама не размещалась), содержавший репертуар театров (иногда и рецензии на наиболее значимые постановки) и кинотеатров, программы радио и телевидения на текущий и завтрашний день.

В подвале (нижней части) последней полосы печатались, в кратком формате (без индивидуальных подписей) некрологи умершим в городе наиболее крупным деятелям науки, искусства, партийным и общественным деятелям, региональным иерархам церкви и главам духовных учебных заведений региона. По факту публикации некролога, а также его форме можно было делать вывод об устанавливаемой посмертно общественной значимости той или иной личности; краткие некрологи в «вечёрках» представляли собой начальную ступень. Более высокие градации некрологов определялись наличием: жизнеописания покойного и его портрета, подписей (поимённо, либо обезличенная «группа товарищей») и наивысшего ранга подписавшего и т. п.

С дореволюционных лет информационный блок вечёрок унаследовал объявления, публикация которых требовалась по закону. Это — объявления о приёме в учебные заведения, о защите диссертаций, о конкурсах на замещение вакантных должностей, о потере документов. До конца 1950-х годов публиковались, по желанию, объявления о разводах. В отличие от газет, издаваемых органами партии, комсомола и профсоюзов, вечерние газеты в СССР, имели право публиковать вышеуказанные объявления на коммерческой основе, в том числе и с оплатой из средств частных лиц.

На разных этапах развития народного хозяйства СССР в рекламном блоке вечерних газет большее или меньшее место занимала реклама товаров народного потребления, а также объявления о купле-продаже предприятиями небольших партий товаров, полуфабрикатов и средств производства.

Литература

• Издательский словарь-справочник : [электрон. изд.] / А. Э. Мильчин. — 3-е изд., испр. и доп.. — М.: ОЛМА-Пресс, 2006.
• Nevins, Allan. The Evening Post: A Century of Journalism (1925)

Отрывок, характеризующий Вечерние газеты

Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?