Ве (святилище)

Ве (др.-сканд. Vé) — тип святилища или отгороженной священной территории в скандинавском язычестве. В скальдической поэзии и топонимах ве, как правило, упоминается вместе с именем того или иного божества, которому оно посвящено. Имя скандинавского бога Ве, вероятно, основано на этой традии.

В своём труде «Германия» Тацит указывает, что германцы (в отличие от римлян) не стремятся заключить свои божества в стены храма. Предполагается, что ве мог огораживать храм или представлять собой помеченную территорию, где совершались обряды. Вероятно, к понятию ве относится и роща при храме Уппсалы, описанная Адамом Бременским.

Этимология

Слово vé происходит от обще-германского слова, означающего священный или святой: готск. weihs — святой, др.-англ. wéoh, wig — идол, нем. weihen — освящать, святить.

Топонимы

В топонимах «ве» может встречаться как в начале сложносоставного названия, так и в его конце.

Варианты с vé-:

• Vébólstaðr, Vésetr, Véstaðir — ферма с ве,
• Védalr — долина с ве,
• Véló — святой луг,
• Vésteinn — святой камень,
• Vévatn — святое озеро,
• Véøy — святой остров.

Варианты с -vé встречаются в местах, посвященных божествам:

• Идизы — Дисевид (швед. Disevid) в Эстергётланде, Швеция;
• Фрейя — Херневи (швед. Härnevi) в Уппланде и Ярневи (швед. Järnevi) в Эстергётланде, Швеция;
• Фрейр — Фрёсви (швед. Frösvi) в Эстергётланде, Швеция;
• Ньёрд — Налави (швед. Nalavi) в Нерке и Мьярдеви (швед. Mjärdevi), Швеция;
• Один — Оденсви (швед. Odensvi) в Нерке, Швеция и Оденсе (дат. Odense), Дания;
• Ринд — Вринневид (швед. Vrinnevid) в Эстергётланде, Швеция;
• Скади — Скадеви (швед. Skadevi) в Уппланде и множество названий Sked(e)vi, Швеция;
• Тор — Торсви (швед. Torsvi) в Уппланде, Швеция;
• Улль — множество названий Ull(e)vi или Ullavi, Швеция.

Также восемь старинных ферм во Фло, Нордерхоф, Рингсакер, Санде, Стамнес, Твейт, Тюснес и Ордал названы Vé.

Отрывок, характеризующий Ве (святилище)

Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.