Взбесившийся автобус

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Взбесившийся автобус
Жанр

криминальный фильм

Режиссёр

Георгий Натансон

В главных
ролях

Игорь Бочкин
Ивар Калныньш
Анна Самохина
Анна Тихонова

Кинокомпания

киностудия им. М. Горького

Длительность

105 мин

Страна

СССР СССР

Год

1990

IMDb

ID 0227759

К:Фильмы 1990 года

«Взбесившийся автобус» — советский фильм 1990 года. В основу сюжета положены реальные события, случившиеся 1 декабря 1988 года, когда были захвачены школьники в г. Орджоникидзе (Владикавказ).





Сюжет

Орджоникидзе, 1988 год. Злоумышленники угоняют пассажирский автобус с городского автовокзала. Их главарь Павел по дороге «на дело» забирает с собой супругу Тамару, в данный момент не представляющую, куда они едут. Они подъезжают к городской типографии, где на экскурсии находится группа детей с учительницей. Вышедших из типографии ребят приглашают в автобус — «чтоб доставить в школу».

Тем временем милиция сообщает по служебной связи об угоне автобуса (о захвате детей пока никто не подозревает). Угнанный автобус замечен местными сотрудниками КГБ, услышавшими по радиостанции своего служебного автомобиля сообщение УВД. Полковник госбезопасности Орлов решает «помочь родственной организации». Автобус выезжает на площадь перед зданием местного исполкома. Преступниками замечена едущая за ними «Волга». По ней открыт огонь из разбитого окна на дверях автобуса. Водитель серьёзно ранен.

Автобус стоит посреди площади. Площадь оперативно оцеплена сотрудниками милиции, подразделением внутренних войск; подъехали пожарная машина и «скорая помощь». По требованию террористов они получают рацию для разговора с «представителем власти» — полковником Орловым. При этом пишут ультиматум, с которым из автобуса выходит Тамара, не имеющая желания участвовать в террористическом акте. Тамара и сообщает Орлову о количестве террористов, захваченных детей и о том, что в автобусе находятся оружие, канистры с бензином и взрывчатка. Если автобус подвергнется стрельбе при атаке, он взорвётся.

Террористами высказано желание получить два миллиона долларов, миллион рублей золотыми и самолёт в государство без дипломатических отношений с Советским Союзом. При этом с условием — въехать в самолёт на этом автобусе. Тамару сажают в автомобиль ГАИ. Тем временем идёт согласование местных властей с вышестоящими органами вплоть до Москвы. Согласие получено; но самолёт, который может забрать такой автобус, взлетит с ближайшего аэродрома — Минеральные Воды, куда и приходится ехать почти 6 часов колонной из автомобилей ГАИ (в одном из них — полковник Орлов и Тамара), подразделения внутренних войск, пожарных и «скорой помощи». За ними пытаются устремиться автомобили с многочисленными родителями и родственниками «заложников», но сначала это им удаётся, столкнув автомобиль милиции в пропасть, а затем дорога была перекрыта военными и путь к аэровокзалу для родителей был закрыт.

По пути преступники хотят забрать с собой сидящего в тюрьме сообщника и отпускают взамен одного из малолетних «заложников»; однако этот заключённый, «уважающий закон», отказывается покидать место заключения раньше времени.

По дороге преступники решают лететь в Пакистан, с которым, по их мнению (ложному), Советский Союз не имеет дипломатических отношений. Однако, побоявшись суровых наказаний, которые возможно получить в мусульманском государстве (есть за что!), преступникам расхотелось лететь в Пакистан и они выбрали Израиль.

Колонна с автобусом въезжает на лётное поле аэропорта Минеральные Воды. Им предоставлен тяжёлый транспортный самолёт Ил-76, экипаж которого согласился везти автобус с террористами.

И вот автобус в грузовой кабине Ил-76ТД, доставлены требуемые бандитами автоматы Калашникова, бронежилеты, наручники, мешки с деньгами. Дети обменены на экипаж — теперь лётчики, пристёгнутые наручниками к штурвалам в кабине, и полковник Орлов — их заложники. При этом учительница не успевает выйти со своим классом — при выходе детей из самолёта её задерживает «Седой», один из самых страшных террористов в группировке (чего в реальности не было) и пытается изнасиловать. Это ему не удаётся: вмешался полковник Орлов, избитый за это подавляющим большинством преступников и подвешенный за руки в наручниках на лебёдке.

Самолёт летит в Израиль. Террористы решают отпраздновать это событие, пригласив Тамару и учительницу (которая не успела убежать во время драки Орлова с бандитами), выпить и потанцевать. Один из преступников с автоматом находится в кабине возле экипажа. Тем временем два опьяневших террориста насильно затаскивают молодую учительницу в автобус, чтобы изнасиловать, она пытается дать отпор. На помощь приходит Тамара, которая освобождает полковника Орлова, и тот не даёт бандитам совершить изнасилование. Рукопашный бой с пьяными проходит более успешно…

Самолёт приземляется в аэропорту Тель-Авива. Здесь перед самолётом стоят оцепление, журналисты. Переводчик проводит преступников к автомобилю, где они изъявляют желание «ехать в лучший отель Тель-Авива, обязательно с пятью звёздами, фонтаном и садом».

Вместо этого преступники доставлены в тюрьму Абу-Кабир. Идёт соглашение местных властей о передаче террористов в СССР. По заказу дипломатов прилетает Ту-134 с сотрудниками спецслужб.

И вот вся компания вновь оказывается в том же Ил-76, возле автобуса, но уже под конвоем. Самолёт летит обратно в СССР и совершает посадку в Москве.

В ролях

Актёр Роль
Ивар Калныньш Валентин Орлов, (прототипы Таймураз Батагов и Евгений Шереметьев) (озвучивает Сергей Малишевский) Валентин Орлов, (прототипы Таймураз Батагов и Евгений Шереметьев) (озвучивает Сергей Малишевский) полковник

Игорь Бочкин Павел Мелкоянц, (прототип Павел Якшиянц) Павел Мелкоянц, (прототип Павел Якшиянц) главарь террористов

Анна Самохина Тамара Фотаки, Тамара Фотаки, жена Павла

Анна Тихонова Наталья Владимировна, (прототип Наталья Владимировна Ефимова) Наталья Владимировна, (прототип Наталья Владимировна Ефимова) учительница

Каха Дзадзамия Молчун, (прототип Владимир Анастасов) Молчун, (прототип Владимир Анастасов) террорист

Сергей Максачёв Седой, (прототип Герман Вишняков) Седой, (прототип Герман Вишняков) террорист

Амаяк Акопян Жила, (прототип Владимир Муравлёв) Жила, (прототип Владимир Муравлёв) террорист

Юрий Гусев генерал-майор, (озвучивает Владислав Ковальков)
Игорь Кашинцев генерал-майор

Эммануил Виторган Господин Анук, Господин Анук, сотрудник МИД Израиля

Павел Цитринель начальник израильской контрразведки, (озвучивает Артём Карапетян)
Игорь Верник сотрудник МВД Израиля
Юрий Демич Георгий Александрович Матвеев, Георгий Александрович Матвеев, консул СССР в Израиле

Борис Щербаков Борис Васильевич, Борис Васильевич, сотрудник МИД СССР

Аристарх Ливанов Виктор Петрович, Виктор Петрович, посол СССР в Пакистане

Александр Кузнецов бортинженер

Наталья Коренченко Эвелина, Эвелина, заложница

Александр Вдовин
Пётр Щербаков пилот
Сергей Жолобов
Всеволод Платов КВС ИЛ-76ТД
Ильгам Маамиев
Вадим Гусев
Махарбек Кокоев
Берта Икаева
Елена Туменова мать Тамары
Давид Маркиш переводчик террористов Давид
Роман Погуляевский ребёнок-заложник
Сосо Камараули Сосо, заложник
Эка Чхеидзе
Марина Гребенькова ребёнок-заложница
Виктория Бессолова ребёнок-заложница
Ролан Тавосиев ребёнок-заложник
Георгий Хаасиев ребёнок-заложник
Виктория Мецаева ребёнок-заложница
Руслан Сокуров ребёнок-заложник

Съёмочная группа

Съёмки

Натурные съёмки первой половины фильма (в том числе и сцены взятия детей в заложники) были выполнены за 26 дней во Владикавказе, там, где и произошли реальные события. Планировалось, что съёмки некоторых сцен будут проходить в Израиле, но вместо них режиссёру пришлось Тель-Авив заменить Москвой. Израильский МИД снимали в гостинице «Россия», аэропорт «Бен-Гурион» — в Шереметьево[1].

Критика

Реальный прототип Павла Мелкоянца — героя Игоря Бочкина — Павел Якшиянц, уже находясь в тюрьме Златоуста, посмотрел фильм (но только половину) и тот ему не понравился. В 1998 году, давая интервью корреспонденту «Челябинский рабочий» Ольге Айзенберг, Якшиянц заявил: «Нас изобразили извергами, хотя наша „вооруженная банда“ была на самом деле автобусной бригадой автотранспортного предприятия города Орджоникидзе»[2].

Техника в фильме

Напишите отзыв о статье "Взбесившийся автобус"

Примечания

  1. Советский экран журнал № 16. — М., 1990.
  2. Павел Евдокимов. [www.specnaz.ru/article/?1377 ВЗБЕСИВШИЙСЯ АВТОБУС] (рус.). Спецназ России (декабрь 2008). Проверено 18 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D28qtLuy Архивировано из первоисточника 19 декабря 2012].

Ссылки

  • [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=926 «Взбесившийся автобус»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
  • [ruskino.ru/mov/536 «Взбесившийся автобус»] на сайте RUSKINO.RU

Отрывок, характеризующий Взбесившийся автобус

Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]