Взвейтесь кострами, синие ночи
Поделись знанием:
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
(перенаправлено с «Взвейтесь кострами, синие ночи!»)
Текст песни
- Фрагмент текста из оперы «Фауст»
- Башни, зубцами
- Нам покоритесь!
- Гордые девы,
- Нам улыбнитесь!
«Взвейтесь кострами, синие ночи» — советская пионерская песня, написанная в 1922 году. Автор слов — поэт Александр Алексеевич Жаров, автор музыки — пианист Сергей Фёдорович Кайдан-Дешкин.
По воспоминаниям Жарова, в мае 1922 года на одном из совещаний в Центральном комитете комсомола присутствовала жена Ленина Надежда Крупская, которая предложила идею создания пионерской песни. Жарову было поручено в двухнедельный срок написать песню. Дмитрий Фурманов, к которому Жаров обратился за советом, предложил написать текст на основе какой-либо известной песни[1]. В Большом театре на представлении оперы «Фауст» Жаров услышал «Марш солдат» композитора Шарля Гуно, который был взят за основу. Комсомолец Сергей Дешкин, которому поручили обработать марш, придал музыке другой характер и приспособил её для пионерского горна. В оригинальном варианте используется слово «эра»: не «время светлых годов», а «эра светлых годов»[2].
Первый куплет песни
Взвейтесь кострами,
Синие ночи!
Мы пионеры,—
Дети рабочих!
Близится эра
Светлых годов,
Клич пионеров:
«Всегда будь готов!»
Напишите отзыв о статье "Взвейтесь кострами, синие ночи"
Примечания
- ↑ Из воспоминаний А. Жарова: «Специальным решением Бюро ЦК РКСМ „предлагалось написать пионерскую песню — марш“. «За советом пришлось пойти к старшему товарищу — Д. А. Фурманову. „Положение безвыходное!“ — сказал я ему чуть ли не со слезами на глазах. „У большевиков безвыходного положения не бывает!“ — ответил Фурманов. Совет был такой: оттолкнуться от чего-нибудь уже известного. Целой компанией отправились в Большой театр на Фауста, и там кто-то обратил внимание на марш солдат: „Башни, зубцами / Нам покоритесь! / Гордые девы, / Нам улыбнитесь!“. Несколько дней ходил я, скандируя это четверостишие. Повторял его до тех пор, пока не написал другого — в том же размере: „Взвейтесь кострами…“ и т. д. Я позаимствовал, следовательно, в „Фаусте“ только ритмический ход для своего текста. А комсомолец Сергей Дешкин, ученик музыкального техникума <…> конечно, позаимствовал там же музыкальный ход для мелодии, написанной им на мои слова. Так рождалась первая песня юных пионеров нашей страны». См. Русская поэзия детям: В 2-х т. Т. 2. Сост. Е. О. Путиловой. СПб.: Академический проект, 1997, с. 677—678.
- ↑ [www.ya-online.com/content/view/70/58/ Близится эра...] // Журнал «Я», 13 марта 2006
Ссылки
- Долматовский Е. [simvolika.rsl.ru/index.php?doc=203 «Рассказы о твоих песнях». — Москва : Детская литература, 1973. — С. 77-80.]
- [www.sovmusic.ru/text.php?fname=vzveites Текст песни на сайте sovmusic.ru]
- [www.sovmusic.ru/download.php?fname=vzveites Песня в mp3 на сайте sovmusic.ru]
Отрывок, характеризующий Взвейтесь кострами, синие ночи
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
