Взвод

Взвод — формирование (подразделение), входит в состав роты (батареи, сотни) или батальона (дивизиона, эскадрона) и состоит из нескольких отделений, расчётов или экипажей.

В сокращённом наименовании — в, пример, 1-й танковый взвод — 1 тв.

Численность личного состава взвода колеблется от 9 до 50 человек в зависимости от государства, вооружённых сил, рода войск и функционального назначения взвода. Входит структурной единицей в роту (изредка может существовать и самостоятельно).

Воинское звание командира взвода в Вооружённых Силах Российской Федерации, в зависимости от войск — сержант, старший сержант, младший лейтенант, лейтенант, старший лейтенант или капитан.

Этимология

Слово «взвод» произошло от команды «взводить» оружие, и заменило использовавшееся ранее иностранное слово «плутонг» (производная от французского слова XVII века peloton, обозначавшее небольшое подразделение солдат), введенное в армии Петром I. Во флоте слово «плутонг» просуществовало до начала XX века, после чего его заменило понятие «батарея».

История

Изначально взвод рассматривался как подразделение для ведения стрельбы, а не как организационная единица. Считается, что система была разработана шведским королём Густавом II Адольфом в 1618 году. Во французской армии в 1670-х гг. батальон состоял из 18 взводов, которые были сгруппированы в три «стрелковые команды»; каждый взвод в стрелковой команде или стрелял, или перезаряжался. Аналогичная структура использовалась в Британской, Австрийской, Русской и Датской армиях.

Россия

Взвод состоит из нескольких отделений (обычно от 2 до 4, но возможно и большее количество). Во главе взвода стоит командир в унтер-офицерском (сержантском) или офицерском звании. В ВС СССР и ВС России это сержант, прапорщик, младший лейтенант, лейтенант или старший лейтенант. В среднем численность личного состава взвода колеблется от 21 до 45 человек. Обычно взвод входит в состав роты, но может существовать и самостоятельно.

Императорский период

С конца 1915 года «штурмовые взводы» («взводы гренадер»), к которым были прикреплены инструкторы-сапёры, появились во всех пехотных и гренадерских полках Русской армии. Взвод состоял из одного офицера, четырёх унтер-офицеров, 48 нижних чинов (солдат). Вооружались и экипировались гренадеры «касками Адриана», карабинами (офицеры револьверами), кинжалами-бебутами, 7 — 8 гранатами, которые носились в специальных брезентовых чехлах, надевавшихся крест-накрест через плечо, стальными щитами (не менее одного на двух гренадер). Каждый взвод должен был иметь по два бомбомёта.

Советский период

Подразделения Специального Назначения ГРУ

Подразделение, соответствующее взводу, в воинских частях и подразделениях специального назначения (СпН) ГРУ (Главного разведывательного управления) именовалось группой. Группа также состояла из 3 отделений — общий состав группы — 9-18 человек. Необходимость введения такого термина подчёркивала тактику действия разведывательно-диверсионных подразделений. В тылу противника группа, из соображений скрытности и маневренности, разделялась на отделения либо звенья по два-три военнослужащих, действовавших самостоятельно. По утверждению ветеранов специальных подразделений ГРУ, в бригаде специального назначения Белорусского военного округа существовали «группы офицерского состава» (то есть весь личный состав группы полностью состоял из офицеров и прапорщиков).

Пограничные войска

В пограничных войсках взводы были в составе пограничных отрядов (пого) и комендатур (погк), в отдельных контрольно-пропускных пунктах (окпп), в военно-учебных заведениях, в авиационных, морских частях, частях боевого и тылового обеспечения. Это были взводы, выполнявшие функции по боевому и тыловому обеспечению войсковой части или подразделения: взвод связи, инженерно-сапёрный взвод, взвод материального обеспечения, ремонтный взвод и т. д., а также стрелковые взводы окпп, учебные взводы пограничных училищ и учебных частей и подразделений.

Танковые войска

Танковый взвод (в танковом батальоне танкового полка/бригады) состоит из трёх танков (трёх экипажей, экипаж и являлся отделением) — соответственно взвод на Т-72 состоял из 9 человек, а на Т-54 — из 12. Если танковый взвод в составе танкового батальона мотострелкового полка/бригады — то в нём 4 танка.
Командиром взвода являлся офицер — командир первого по нумерации во взводе танка. Соответственно экипаж этого танка являлся первым танковым отделением. Командиром первого отделения был наводчик орудия в звании ефрейтора. В штате второго и третьего танкового отделения в сержантском звании только командир танка. [Прим. Ефрейтор, командир первого отделения, командовал сержантами, командирами второго и третьего отделений?] Командир 2-го танка являлся заместителем командира взвода. Существовали штатно-должностные исключения — в некоторых гвардейских отдельных танковых полках в ГСВГ (Группа советских войск в Германии) в танковых взводах на Т-80 на должность командира танка назначались прапорщики (штатно-должностная категория "старший прапорщик").

Артиллерия

Артиллерийский взвод, в зависимости от типа орудий, мог включать от 2 до 4 отделений, каждое из которых являлось расчётом орудия. Личный состав артиллерийского взвода колебался от 10-12 до 25-27 человек. К примеру в миномётном взводе на 2С4 — два огневых расчёта по 5 человек, 10 человек во взводе. В пушечном взводе на 2А36 — 3 орудийных расчёта по 8 человек, 25 человек во взводе (вместе с командиром взвода).

Особенности штатной структуры

У командира взвода по штату был заместитель командира взвода (ЗКВ) в сержантском звании. В зависимости от рода войск существовали два варианта штата взводов, когда командир 1-го отделения совмещал должность с должностью ЗКВ и когда ЗКВ был свободным от командования отделением (неофициально — «свободный зам»).

В штатах взводов, имевших на вооружении сложную технику (расчёты ПВО, расчёты ПТУРС, радиотехнические войска, войска связи, дорожные войска, инженерные войска, железнодорожные войска и так далее) — существовали сержантские должности кроме командиров отделений (расчётов) — в основном это были должности операторов радиолокационных комплексов, узлов связи, пусковых установок, дорожных, инженерных, железнодорожных машин и механизмов. В таких взводах количество военнослужащих в сержантском звании могло превышать половину личного состава взвода.

Разведывательный взвод мотострелковых и воздушно-десантных частей состоял из трёх отделений, общим числом 16—18 человек.

Крупнее по составу были взводы в моторизованных стрелковых войсках (в зависимости от средств моторизации полка (мсп) — автомобиль, БТР, БМП и их марок) — то есть взводы, непосредственно составлявшие основу боевой части. В мотострелковом взводе на БТР-50 было три одноимённых отделения по 12 человек. Всего — 37. На БМП-2 — было три одноимённых отделения. Всего — 28 человек. В парашютно-десантном (десантно-штурмовом) взводе на БМД-1 и во взводе морской пехоты на БТР-70 имелся такой же состав. Более крупными были взводы во Внутренних войсках МВД СССР — 30—32 человека, охрана заключённых.

Взвод может состоять из разноимённых отделений с различным составом, вооружением и назначением. К примеру — взвод материального снабжения (вмс) состоит из автомобильного отделения, отделения хозяйственного обслуживания и отделения технического обслуживания; взвод связи (вс) — из отделения управления, отделения командно-штабной машины и отделения связи; взвод радиолокационной разведки в артиллерии — из отделения артиллерийского радиолокационного комплекса и отделения станции наземной артиллерийской разведки; ремонтный взвод — из отделения ремонта вооружения и отделения ремонта колёсных и гусеничных машин и т. д..

Самыми крупными по количественному составу в ВС СССР были курсантские взводы в военно-учебных заведениях и особенно в центрах подготовки младших командиров (неофициальное название — «сержантская школа» или «сержантская учебка»). Численность учебного взвода курсантов достигала 40—45 человек. Такие взводы неофициально назывались «китайскими». Соответственно, учебные роты и батареи, скомплектованные из подобных взводов, достигали численности в 180—200 человек — за что так же неофициально именовались «китайскими».
Необходимость в таком увеличенном штате учебных взводов объяснялась отсеиванием кандидатов в процессе учёбы и кадровой нехваткой в войсках. Такими же крупными по составу были штаты взводов в автомобильных и строительных подразделениях Советской Армии и ВМФ. На должность командира взвода снабжения, автотранспортного взвода, ремонтного взвода и других взводов тылового обеспечения и обслуживающих подразделений допускались и в основном назначались сверхсрочники или прапорщики и мичманы (штатно-должностная категория "старший прапорщик" ("старший мичман")).

Строи взвода в пешем порядке

• Развёрнутый строй:
  • одношереножный строй;
  • двухшереножный строй;
• походный строй:
  • в колонну по одному;
  • в колонну по два;
  • в колонну по три;
  • в колонну по четыре;

В вооруженных силах других государств

В армии США стрелковый взвод в большинстве случаев состоит из 42 человек. Командует взводом командир взвода (Platoon Leader, PL), обычно в звании второго лейтенанта (Second Lieutenant, 2LT), заместитель командира взвода — взводный сержант (Platoon Sergeant, PSG), обычно в звании сержанта первого класса (Sergeant First Class, SFC, E-7 по pay grade). Стрелковый взвод состоит из трех стрелковых отделений по 9 человек и одного оружейного отделения под командованием старшего сержанта (Staff Sergeant, SSgt, E-6 по pay grade). В штаб взвода входят командир взвода, взводный сержант, взводный корректировщик (Platoon Forward Observer, FO), приписанный к корректировщику связист (RTO) и взводный медик.

В воинском фольклоре

Поговорка выпускников военных училищ: «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют». После ввода советских войск в Афганистан появилось продолжение: «Ничего меня надули, оказался я в Кабуле»

См. также

• Плутонг
• Ванька-взводный
• Взвод (фильм)

Литература

• Взвод // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Взвод // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>

Отрывок, характеризующий Взвод

– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.