Взгляд назад
| Взгляд назад | |
| Looking Backward, 2000—1887 | |
 Обложка первого издания | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата первой публикации: |
1888 год |
 Текст произведения в Викитеке | |
«Взгляд назад, 2000—1887» (англ. Looking Backward, 2000—1887, на русском языке выходил под названиями «В 2000 году»; «Золотой век»; «Будущий век»; «Через сто лет») — утопический роман христианского социалиста Эдварда Беллами. Пользовался огромной популярностью в XIX веке — в первый год после публикации в США было продано 200 000 экземпляров книги, и ещё 100 000 в Великобритании[1]. В России в 1891—1918 годах вышло как минимум семь изданий романа в трёх разных переводах. По состоянию на 1960 год книга стояла на третьем месте в списке величайших бестселлеров всех времён[2].
Содержание
В сюжетном отношении роман является типичной утопией. В 1887 году молодой бостонский рантье Джулиан Вест обратился к гипнотизёру, чтобы избавиться от бессонницы (порождённой стачками на принадлежащих ему предприятиях). Заснув, он пришёл в себя после длительного летаргического сна в 2000 году. На месте дома Веста стоит дом доктора Лита, который и становится проводником главного героя в социалистическом Бостоне. Оказывается, в течение ХХ века вся экономика США превратилась в единую сверхкорпорацию — «промышленную армию». Все производственные мощности являются государственной собственностью, а каждый гражданин с 21 до 45 лет обязан трудиться в «промышленной армии», но получает за счёт государственного кредита (в романе впервые описаны дебетные карты и супермаркеты) всё необходимое, включая жильё. Сверх прожиточного минимума оплачиваются тяжёлые и опасные работы, а также творческая деятельность, выводящая человека за пределы индустриального производства. Значительную часть объёма книги занимают диалоги Веста и доктора Лита о сущности нового общества. Экономическую и социальную систему будущего Беллами называл «национализмом», чтобы не вызывать ассоциаций с радикальными социалистами того времени.
Сюжетную динамику обеспечивает романтическая линия: Джулиан Вест влюбляется в дочь своего чичероне — Эдит Лит, которая как две капли воды напоминает невесту Веста, которую он навсегда оставил в 1887 году. В финале романа они решают пожениться, и это примиряет Веста с новым миром. Характерной является гендерная инверсия: в мире 2000 года девушка делает предложение первой.
Литературные особенности
В своей рецензии на «Взгляд назад» Уильям Моррис писал о Беллами: «…единственный идеал жизни, который могут представить ему подобные, — это сегодняшнее существование трудолюбивого специалиста, принадлежащего к среднему классу, с одной лишь поправкой: бедняга освобожден от греха соучастия в преступлениях монополистов и обрёл независимость, пришедшую на смену его нынешней роли паразита». Книга была написана с таким расчетом, чтобы сфокусировать все страхи её читателей перед рабочим движением и укрепить их веру в то, что возможен гуманный капитализм[1]. В утопическом мире Беллами материальное потребление становится основным развлечением для населения. По словам М. Бьюмонта, «процесс покупки — почти ничем не отличим от нынешних покупок в „IKEA“ или „Argos“»[1].
Издания на русском языке
- Эдуард Беллами. Будущий век (роман, перевод Л. Гей). — СПб.: Издательство А. С. Суворина, 1891. — 334 c.
- Эдуард Беллами. Через сто лет (роман, перевод О. Зинина). — СПб.: Издание Ф. Павленкова, типография газеты «Новости», 1891. — 312 с.
- Эдуард Беллами. Через сто лет (роман, перевод О. Зинина). С приложением Ш. Рише. Куда мы идем? (научно-предсказательный очерк, перевод М. А. Энгельгарта). — СПб.: Издание Ф. Павленкова, типография газеты «Новости», 1893. — 357 с.
- Эдуард Беллами. Через сто лет (роман, перевод О. Зинина). — СПб.: Издание Ф. Павленкова, типография газеты «Новости», 1897. — 357 с.
- Эдуард Беллами. Через сто лет (роман, перевод О. Зинина). — СПб.: Издание Ф. Павленкова, типография газеты «Новости», 1901. — 328 с.
- Эдуард Беллами. Через сто лет (роман, сокращённый перевод А. Николаева). — М.: Земля и воля, 1906. — 140 с.
- Эдуард Беллами. Через 100 лет. Социалистический роман. — Пг.: Революционная мысль, 1918. — 112 с.
Напишите отзыв о статье "Взгляд назад"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Бьюмонт М. [magazines.russ.ru/nlo/2004/70/bu12.html Мир как универсальный магазин: утопия и политика потребления в конце XIX века (пер. с англ. Антона Нестерова)]
- ↑ Edward Bellamy. Looking Backward 2000—1887, with a Foreword by Erich Fromm, Signet, 1960. ISBN 0-451-52412-8
Ссылки
- [www.fantlab.ru/work279471 Информация о произведении «Взгляд назад»] на сайте «Лаборатория Фантастики»
- Edward Bellamy, [www.archive.org/details/lookingbackward01bellgoog Looking Backward, 2000—1887.] Boston: Houghton, Mifflin & Co., 1888.
- Edward Bellamy, [www.archive.org/details/HowICameToWriteLookingBackward-may1889 "How I Came to Write Looking Backward, "] The Nationalist (Boston), vol. 1, no. 1 (May 1889), pp. 1-4.
Отрывок, характеризующий Взгляд назад
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
