Взоров, Владимир Иванович
| Владимир Иванович Взоров | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Никольское, Орехово-Зуевского района |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Жанр: |
художник, живописец, график, театральный художник, декоратор(художник изготавливающий декорации) |
| Стиль: | |
Владимир Иванович Взоров (1888—1969) — русский, советский театральный художник, художник-акварелист, педагог.
Содержание
Биография
Памятник Борцам революции, открытый в Орехово-Зуеве в 1923 году, стал символом города на Клязьме. Автором проекта был талантливый художник А. Н. Шапошников, а скульптурную композицию выполнил выпускник Строгановского Центрального художественно-промышленного училища В. И. Взоров. Памятник был установлен в Орехово-Зуево во Дворце стачки 19 января 1923 года[1].
Владимир Иванович Взоров родился в 1888 году в местечке Никольском. Его отец был смотрителем лесов Саввы Морозова, а мать — дочерью священника, приход которого и дом находились в сельце Житенино около деревни Большая Дубна. Взоров закончил Никольское начальное училище при фабриках Товарищества Никольской мануфактуры «Саввы Морозова Сын и К°» (сейчас школа №3 г. Орехово-Зуево)[2].
Затем закончил Строгановское Центральное художественно-промышленное училище в Москве. После окончания в числе двенадцати лучших выпускников был направлен на стажировку в Италию.
После возвращения из Венеции В. И. Взорова мобилизуют в действующую армию и направляют на Западный фронт. Участие в Первой мировой войне для России завершается революцией. Владимир Иванович был снова мобилизован, но уже в качестве уполномоченного чрезвычайной комиссии по снабжению Красной армии.
Взоров сделал большой вклад в развитие Рабочего театра в Орехово-Зуеве как художник-оформитель (декоратор) спектаклей. В 30-е и 40-е годы XX века вместе с другими местными художниками он занимается живописью, участвует в выставках. С 1935 по 1937 годы преподаёт в изостудии Дворца Культуры Текстильщиков под руководством русского (советского) художника Фёдора Николаевича Мюллера (родного брата известного театрального художника, авангардиста, профессора ГИТИС Владимира Николаевича Мюллера)[3][4].
Во время Великой отечественной Войны художник продолжал работать. Газета "Орехово-Зуевская правда" от 4 апреля 1944 года пишет об орехово-зуевских художниках, которые показали свои работы на выставке в Московском областном музее краеведения: «Из орехово-зуевских художников в выставке участвуют тт. Шапошников, Угольков, Взоров, Леонов, Облонский. Некоторые картины наших художников музей решил приобрести в собственность. Есть на них спрос и со стороны отдельных посетителей выставки»[5].
В 1947 году Владимир Иванович Взоров принят в члены только что организованного Московского областного Союза художников (в последующем член союза художников СССР). Он стоял у истоков создания Орехово-Зуевской художественной мастерской[6][7].
В начале 50-х годов возглавил Орехово-Зуевский филиал творческой организации «Мособлхудожник» и начал педагогическую деятельность, как продолжатель художественной школы Фёдора Мюллера, в качестве руководителя студии изобразительного искусства, в изостудии Дворца Культуры Текстильщиков на Крутом[8].
Десятки выпускников Владимира Ивановича Взорова[9] поступили затем в художественные училища и институты страны; имена Владимира Волгина, Владимира Безрукова, Альберта Рымина, Евгения Оспенникова, Олега Комракова известны многим любителям художественного творчества не только в Орехово-Зуево.
Художественный стиль
Социалистический реализм, акварель, шарж
Некоторые художественные работы
- "Борцам революции", памятник, 1922 (в соавт. с Шапошниковым);
- "В. А. Барышникову", памятник, 1923 (в соавт. с Шапошниковым);
- Картина «Сумерки», 1941;
- Картина «Баржи»;
- Картина-этюд «На кухне»;
- Портрет жены художника В. Взорова;
- Картина «Портрет Зуева»;
- Картина «Портрет Рясина»;
- Оформление спектаклей (в соавт. с Шапошниковым) "Аскольдова могила", "Царская невеста", "Евгений Онегин", "Русалка", "Демон" в "Зимнем театре" города Орехово-Зуево.
Напишите отзыв о статье "Взоров, Владимир Иванович"
Примечания
- ↑ координаты 55°48'26"N 38°59'12"E
- ↑ [www.ozmo.ru/dokument/pdf/741.pdf Краснова О., "Тонкий художник", Ореховские вести от 3 июля 2013 г. №25 (741), стр. 18]
- ↑ [www.xn--80aacc4bir7b.xn--p1ai/%D1%8D%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D0%B8/%D1%82%D0%B5%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F-%D1%8D%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%8F/%D0%BC%D1%8E%D0%BB%D0%BB%D0%B5%D1%8060 Театральная энциклопедия — Мюллер Владимир Николаевич]. вокабула.рф. Проверено 15 сентября 2015.
- ↑ См. Введение к книге "Живопись. Графика. Каталог выставки произведений В. Горбунова", Москва:/Главное управление культуры Мособлисполкома Московская областная организация союза художников РСФСР . Составитель В. Юдичева/.- 1981 г.
- ↑ газета "Орехово-Зуевская Правда", 4 апреля 1944 г.
- ↑ [www.vshr.ru/%D0%B0%D1%80%D1%85%D0%B8%D0%B2-c%D0%BE%D0%B1%D1%8B%D1%82%D0%B8%D0%B9/%D0%B0%D1%80%D1%85%D0%B8%D0%B2-%D1%81%D0%BE%D0%B1%D1%8B%D1%82%D0%B8%D0%B9-2013-%D1%87%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C-1/ ОРЕХОВО-ЗУЕВСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ВТОО «СОЮЗ ХУДОЖНИКОВ РОССИИ"]
- ↑ Художники Подмосковья / Пашаев Ю. И.. — Москва: Московский Рабочий, 1977. — 152 с.+илл.(62) с. — 50 000 экз.
- ↑ Лизунов В. С. Минувшее проходит предо мною..." : [История Орехово-Зуева и р-на : Сборник]. — Орехово-Зуево: Упрполиграфиздат Администрации Моск. обл., 1996. — 269 с. ил. с.
- ↑ [painters.artunion.ru/2-03-1.htm РЕЕСТР ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ХУДОЖНИКОВ]
Ссылки
- ВЕДЕНИН В. "ПЕДАГОГ И ХУДОЖНИК"\\ОРЕХОВО-ЗУЕВСКАЯ ПРАВДА.-2009г.-№ 37(20236).-стр. 3
Отрывок, характеризующий Взоров, Владимир Иванович
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
