Взрывы в пабах Бирмингема

Взрывы в пабах Бирмингема
Центр Бирмингема
Место атаки	Бирмингем
Цель атаки	Пабы «Малберри Буш» и «Тэвёрн ин зе Таун»
Дата	21 ноября 1974 20:17 и 20:27 (GMT)
Способ атаки	взрыв
Оружие	бомба с часовым механизмом
Погибшие	21
Раненые	182
Подозреваемые	Временная Ирландская республиканская армия

Взрывы в пабах Бирмингема произошли 21 ноября 1974 в двух пабах-публичных домах — «Малберри Буш» и «Тэвёрн ин зе Таун» (до того, как стать рестораном, носил имя «Ярд оф Эйл»). Несмотря на отправленные предупреждения, персонал и посетители не были вовремя эвакуированы. Взрыв унёс жизни 21 человека и ранил 182. Во взрыве обвинили боевиков Ирландской республиканской армии, в особенности, боевую группу «Красный Флаг 74» (англ. Red Flag 74), однако эту версию отвергла полиция.

По причине того, что обвинения предъявили в адрес ИРА, по Великобритании прокатилась волна ирландских погромов. Спустя несколько дней Британскому правительству был предоставлен Акт о предотвращении терроризма. Полицией были задержаны шестеро ирландцев, обвинявшихся во взрыве, и всех в 1975 году приговорили к пожизненному лишению свободы. Однако спустя 16 лет дело было пересмотрено, и всех шестерых оправдали: следствие установило, что полиция под пытками вынудила всех оговорить себя.

Этот теракт был крупнейшим в истории Великобритании до июля 2005 года, когда в Лондонском метро прогремели взрывы. В 35-летнюю годовщину трагедии в бирмингемском Соборе Богородицы и Святого Андрея прошла поминальная служба, а в Соборе Святого Филиппа был установлен памятник.

Взрывы

В 20:11 в редакцию газеты Birmingham Post поступил телефонный звонок. Мужчина с ирландским акцентом сообщил: «В Ротунде и на Нью-Стрит в здании налоговой службы заложены бомбы». Аналогичный звонок был совершён в газету Birmingham Evening Mail от имени некоего боевика ИРА, и тот сообщил также о бомбе в Ротунде. Ротунда — это 25-этажное офисное здание, на первых двух этажах которого располагался паб «Малберри Буш» (англ. Mulberry Bush). Полиция начала обыскивать нижние этажи здания, однако вывести толпу из бара на улицу не сумела. Спустя шесть минут после звонка в 20:17 прогремел мощный взрыв, и помещения паба начали рушиться. В результате взрыва погибли на месте 10 человек, десятки были ранены. В числе погибших была женщина: её ранения были настолько тяжёлыми, что спасти её жизнь не предоставлялось возможным, и её на месте исповедал католический священник.

Полиция собиралась эвакуировать персонал и посетителей бара «Тэвёрн ин зе Таун» на Нью-Стрит напротив Кинг-Эдвард-Хаус, когда в 20:27 сдетонировала вторая бомба. Жертвами взрыва стали 11 человек, ещё множество получили ранения. Тела погибших и раненых были разбросаны по всей площади бара. В результате взрыва была заблокирована дорога для автобуса из Вест-Мидландса. Сила взрыва была настолько сильной, что тела нескольких погибших в буквальном смысле были впечатаны в кирпичную стену перед входом в Кинг-Эдвард-Хаус. Останки тел застряли между кусками мрамора и электропроводкой: в течение нескольких часов пожарные вынимали их оттуда. Расстояние между двумя пабами составляло 46 м, и здания около пабов были серьёзно повреждены. На проезжей части валялись осколки выбитых из домов стёкол. Как выяснилось, ещё одна бомба на основе гремучего студня была спрятана у здания Barclays Bank на Хэгли-Роуд, но не взорвалась.

В общей сложности погиб 21 человек, 182 были ранены. Большинство жертв и пострадавших были молодыми людьми в возрасте от 17 до 25 лет. В числе жертв названы братья Дезмонд и Юджин Рилли, а также 17-летняя Джейн Девис, самая юная из погибших. Её близкая подруга, 18-летняя Максин Хэмблтон, пришла в «Тэвёрн ин зе Таун», чтобы приобрести билеты с друзьями на вечеринку. Она погибла прямо на месте: за её спиной и взорвалась бомба, спрятанная в сумке.

Последствия

СМИ, полиция и правительство обвинили немедленно в подготовке теракта боевиков ИРА. Через несколько дней правительство представило Акт о предотвращении терроризма. Помимо всего прочего, были изданы распоряжения об аресте и задержании всех подозреваемых на семь дней без предъявления обвинения, что позволяло переправлять людей в Северную Ирландию или Республику Ирландия. Министр внутренних дел Рой Дженкинс назвал введённый Акт «беспрецедентными драконовскими мерами мирного времени», хотя и признал их необходимыми. Некоторые из людей требовали добавить в акт пункт, позволяющий в виде исключения без суда и следствия приговаривать виновников к смертной казни через повешение, однако член Военного совета ИРА Дэвид О'Коннелл (ирл. Dáithí Ó Conaill) пригрозил смертью двух британских солдат за каждого убитого солдата ИРА, и в итоге идея о введении смертной казни через повешение провалилась. Акт был утверждён 29 ноября 1974.

По стране прокатилась волна ирландских погромов: поджоги домов, угрозы взрывов, избиения ирландских граждан и представителей ирландской общины, шантаж предпринимателей. Так, в Бирмингеме был разгромлен Ирландский центр: англичане, по свидетельствам, швырялись в ирландцев кирпичами и пытались кому-то разбить головы. Опасаясь за своих соотечественников, Военный совет ИРА строго ограничил передвижения и действия своих подразделений в Бирмингеме.

Ответственность

Временная ИРА

На следующий день после взрывов ИРА объявила о своей непричастности к взрывам. Всё тот же О'Коннелл кратко выразился о случившемся:

Если бы члены ИРА действительно готовили такое нападение, их бы отдали под суд и казнили. У ИРА есть чёткие правила ведения войны. Любое нападение на гражданское учреждение предваряется предупреждением за 30 минут до этого, чтобы не подставить под удар мирных жителей.

Оригинальный текст (англ.)  

If IRA members had carried-out such attacks, they would be court-martialled and could face the death penalty. The IRA has clear guidelines for waging its war. Any attack on non-military installations must be preceded by a 30-minute warning so that no innocent civilians are endangered..

В то же время лондонские представители ИРА свалили вину на Ольстерских добровольцев, которые затеяли грандиозную антиирландскую провокацию в Великобритании. Роберт Уайт в своей биографической книге о Руадри О'Брада писал, что всё руководство ИРА было шокировано известиями о взрыве. О'Брада, который тогда возглавлял партию Шинн Фейн, подтвердил, что ИРА никаких санкций и приказов о нападении не делала, и его внутреннее расследование подтвердило этот факт. Однако журналисты, проведя свои независимые расследования, сделали вывод, что члены ИРА низшего порядка соврали О'Коннеллу. В 1985 году на телеканале Granada TV в ток-шоу World in Action бывший начальник штаба ИРА Джо Кэхилл, подтвердил причастность ИРА. Морин Митчелл, выжившая во время взрыва, лично заявила, что встречалась с боевиком ИРА после случившегося, и тот признался в том, что именно его соратники заложили бомбы, но добавил, что это была ошибка. Разговоры об ошибочных действиях националистов продолжались: Денис Фоул призывал ИРА покаяться за теракт, да и сама партия Шинн Фейн назвала случившееся роковым просчётом и готова была сотрудничать со следствием, если обвинения в адрес ИРА подтвердятся.

Одним из обвиняемых был Мик Мюррэй, и его приговорили к 12 годам в тюрьмы в то же время, пока шёл процесс над шестёркой других обвиняемых.

Red Flag 74

Через два дня после взрыва в Лондоне в агентство новостей позвонила девушка, которая сообщила, что виновниками взрыва являются члены Манчестерской Бригады Красного Флага 74. Эта бригада входила в состав Международной марксистской группы и насчитывала 500 человек. Хотя бригада признавалась в организации более ранних взрывов (в том числе в Тауэре) и подтвердила факт, что проводила обучения в лагерях ИРА и получила взрывчатку, полиция скептически отнеслась к заявлениям марксистов и не завела на них дело.

Бирмингемская шестёрка

В ту же ночь спустя считанные часы шесть ирландцев, которые попытались на пароме уплыть в Белфаст, были арестованы: при обыске у них обнаружили взрывчатку. Их прозвали «Бирмингемской шестёркой». Все шестеро признались в содеянном после серии допросов, сопровождавшейся побоями и пытками. В августе 1975 года суд приговорил их к пожизненному лишению свободы, однако в течение 16 лет в тюрьму поступали заявления с просьбами о досрочном освобождении по состоянию здоровья и протестами против содержания в подобных условиях. Вскоре состоялись слушания в апелляционном суде. Экспертиза учёных подтвердила, что из всех осуждённых насильственно выбивали показания и в итоге всех шестерых заставили оговорить себя, и 14 марта 1991 года Апелляционный суд Англии и Уэльса отменил приговор.

Патрик Хилл, один из осуждённых, в апреле 2012 года заявил, что вместе со своими сокамерниками знал имена организаторов теракта, однако при этом добавил, что кроме них, правду знает только ИРА и само правительство Великобритании.

Возможное возобновление расследования

Джули и Брайан Хэмблтон, сестра и брат погибшей Максин Хэмблтон, в 2013 году начали кампанию «Правосудие за 21» (англ. Justice For The 21) в виде интернет-петиции, целью которой являлось возобновление расследования и привлечение виновников к уголовной ответственности.

В массовой культуре

• 28 марта 1990 телесеть ITV на Granada Television показала документальный фильм «Кто взорвал Бирмингем?» (англ.  Who Bombed Birmingham?), в котором была воссоздана картина взрыва. Режиссёром фильма выступил Майк Бекхэм, автором сценария Роб Ритчи. В фильме снялись Джон Хёрт, Мартин Шоу и Патрик Мэлэхайд.
• В рассказе Джонатана Коу «Клуб гниющих» упоминаются ключевые элементы картины терактов в Бирмингеме.
• В Соборе Святого Филиппа установлен памятник погибшим.

Ссылки

• [birmingham999.co.uk Birmingham999.co.uk (includes witness accounts of the bombings)]
• [news.bbc.co.uk/onthisday/hi/dates/stories/november/21/newsid_2549000/2549953.stm On this day report by the BBC on the incident]
• [news.bbc.co.uk/onthisday/hi/dates/stories/november/24/newsid_2546000/2546983.stm On this day report by the BBC on the six men being charged]
• [www.birminghammail.net/news/birmingham-mail-indepth/birmingham-pub-bombings/ Birmingham Mail 35th Anniversary Memorial Article showing photographs.]

Отрывок, характеризующий Взрывы в пабах Бирмингема

Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.