Взрывы казарм миротворцев в Бейруте

Взрывы казарм миротворцев в Бейруте
Часть Гражданская война в Ливане
Столб дыма над штабом морской пехоты США в Бейруте. 23 октября 1983 года
Место атаки	33°49′45″ с. ш. 35°29′41″ в. д.33.82917° с. ш. 35.49472° в. д. / 33.82917; 35.49472 (USMCBarracksatBeirutAirport)    казармы корпуса морской пехоты США, Бейрутский международный аэропорт 33°52′10″ с. ш. 35°29′17″ в. д.33.86944° с. ш. 35.48806° в. д. / 33.86944; 35.48806 (DrakkarBarracks)    казармы «Drakkar» в расположении 1-го и 9-го стрелково-парашютного полков, Рамлет аль-Байда, Бейрут
Дата	16 октября 1983 06:22
Способ атаки	взрыв заминированного автомобиля
Оружие	начинённый взрывчаткой автомобиль (автомобильная бомба)
Погибшие	307: 241 американский военнослужащий, 58 французских десантников, 6 гражданских лиц, 2 террористов-смертников
Раненые	75
Организаторы	Свободное исламское революционное движение

Взрывы казарм миротворцев в Бейруте — террористические акции, направленные против воинских подразделений США и Франции, выполнявших миротворческую миссию в Ливане в ходе местной гражданской войны 1975—1990 годов. Одна из крупнейших террористических атак в новейшей истории — жертвами стали 307 человек.

Морская пехота в Ливане

Гражданская война в Ливане с перерывами шла с 1975 года. 6 июня 1982 года в страну вторглась израильская армия, перед которой была поставлена задача уничтожить расположенную в Ливане инфраструктуру Организации освобождения Палестины, включая её штаб-квартиру в Бейруте. Двухмесячная осада Бейрута завершилась вынужденной эвакуацией ООП из страны, однако её местные союзники остались и продолжили своё участие в конфликте.

14 сентября в результате теракта погиб новоизбранный президент Ливана Башир Жмайель. В ответ израильская армия вступила в Западный Бейрут, который после ухода ООП некому было защищать, под предлогом предупреждения возможных беспорядков. Христиане-фалангисты из партии «Катаиб», местные союзники Израиля, воспользовались этим, чтобы отомстить палестинцам за резню в Дамуре в 1976 году, войдя в лагеря палестинских беженцев Сабра и Шатила и убив сотни мирных жителей. После этого для восстановления стабильности в страну были направлены международные миротворческие силы в составе воинских подразделений США, Франции, Италии и Великобритании.

Американский контингент состоял из одного батальона морской пехоты, расквартированного в большом четырёхэтажном здании на территории Бейрутского международного аэропорта. Морские пехотинцы заняли нейтральную позицию в конфликте, что подтверждается рядом инцидентов между ними и израильской армией, в одном из которых американский офицер остановил продвижение израильской танковой колонны, угрожая применением оружия. В конце августа 1983 года ситуация в Ливане резко обострилась. Всё чаще вспыхивали перестрелки между враждующими сторонами, а позиции морской пехоты стали подвергаться постоянным миномётным обстрелам, в результате которых у миротворцев появились потери.

Взрывы

Около 6 часов 20 минут утра воскресенья 23 октября 1983 года грузовик Мерседес-Бенц въехал на территорию Бейрутского аэропорта. Он был похож на грузовик, доставлявший в штаб морской пехоты воду, поэтому не вызвал подозрения у часовых. Грузовик дважды объехал стоянку возле штаба, затем внезапно резко ускорился и направился к незапертым задним воротам. Часовые открыли огонь с запозданием, поскольку согласно правилам ведения боя для миротворческой операции в Ливане держали своё оружие незаряженным. Грузовик прорвался через заграждение из колючей проволоки, ворота, и врезался в здание.

Грузовик был загружен более чем 5 тоннами взрывчатки ТНТ. В результате взрыва здание штаба морской пехоты полностью обрушилось, погребя под обломками 400 спящих американских солдат. Спустя примерно 20 секунд после взрыва аналогичной атаке подвергся штаб французских миротворцев, который также был уничтожен.

Жертвы

Спасательные работы на обломках продолжались несколько дней, несмотря на то, что солдаты, разбиравшие завалы, периодически подвергались снайперскому огню.

В результате террористических атак на штабы американского и французского миротворческих контингентов погибли 241 военнослужащий США и 58 военнослужащих Франции. Атака на казармы морской пехоты в Бейруте остаётся наиболее смертоносным нападением на граждан США за пределами страны после окончания Второй мировой войны.

Последствия

Места проведения террористических акций посетили американский вице-президент Джордж Буш и французский президент Франсуа Миттеран. Руководства США и Франции твёрдо заявили о своих намерениях продолжать миротворческую операцию в Ливане, несмотря на потери.

Организаторы терактов остались неизвестны. Ответственность за атаки взяло на себя шиитское Свободное исламское революционное движение (по сути не являвшееся организацией до 1985 года). 4 ноября террорист-смертник протаранил штаб израильской контрразведки в Тире, что привело к гибели примерно 30 израильтян и такого же числа ливанских заключённых. 17 ноября французская авиация нанесла бомбовые удары по позициям шиитских боевиков и иранских «стражей исламской революции» в долине Баальбек, что было возмездием за взрыв французского штаба. США не предприняли никаких ответных мер против предполагаемых организаторов взрыва.

В феврале 1984 года США, Франция, Италия и Великобритания вывели свои войска из Ливана, в чём не последнюю роль сыграли атаки 23 октября. В организации терактов подозревали «Хезболлу» (в частности Имада Мугния) и стоящий за ней Иран, однако в 2001 году Каспар Уайнбергер, бывший в период ливанской операции министром обороны США, признал, что достоверной информации об организаторах атак нет до сих пор. Тем не менее, в 2003 году американский окружной судья Ройс Ламберт вынес решение по иску семей погибших военнослужащих, обвинив в подготовке акции Исламскую Республику Иран. В качестве доказательства фигурировало перехваченное Агентством национальной безопасности сообщение из штаба иранской разведки в Тегеране иранскому послу в Дамаске, в котором посла просили связаться с лидером ливанского шиитского движения «Амаль» для подготовки «эффектной акции» против морских пехотинцев США.

Некоторые авторы сравнивают взрыв казарм в Бейруте с терактами 11 сентября 2001 года. Боб Джордан, основатель организации «Бейрутские ветераны Америки», заявил: «Бейрут был первой крупной атакой в ходе того, что теперь стало Третьей мировой войной».

Библиография

• Стуруа М. Г. Вид на Вашингтон из отеля «Уотергейт». — М.: Политиздат, 1984. — С. 271.

См. также

• Взрыв здания израильской военной администрации в городе Тир
• Гражданская война в Ливане

Ссылки

• [www.historynet.com/magazines/military_history/5414361.html Randy Gaddo. Blowup in Beirut: U.S. Marines Peacekeeping Mission Turns Deadly]  (англ.)
• [www.beirut-memorial.org/ Бейрутский мемориал (включает поимённый список американцев, погибших в ходе миротворческой операции в Ливане)]  (англ.)
• [www.lebaneseforces.com/images/blt1983/ Фотографии с места разбора завалов штаб-квартиры морской пехоты]

Отрывок, характеризующий Взрывы казарм миротворцев в Бейруте

– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.