Взятие Дюнамюнде

Взятие Дюнамюнде
Основной конфликт: Польско-шведская война 1600—1611 годов
Дата	27 июля 1608 года
Место	Крепость Дюнамюнде
Итог	победа шведской армии
Противники
Речь Посполитая Швеция
Командующие
Франтишек Бяллозор Иоахим Фридрих фон Мансфельд
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Взятие Дюнамюнде (27 июля 1608) — эпизод польско-шведской войны 1600—1611 годов.

Предыстория

В кампании 1608 года шведы решили воспользоваться низкой готовностью польско-литовских крепостей в Лифляндии. Первой их целью стала крепость Дюнамюнде.

Ход событий

Когда шведские войска подошли к крепости, то её комендант Франтишек Бяллозор, имея всего 130 человек при 40 пушках, не обеспеченных припасами, начал переговоры о капитуляции, так как не имел надежды на помощь извне. Крепость сдалась 5 августа 1608 года на условиях свободного выхода гарнизона, весь её арсенал достался шведам.

Итоги и последствия

Не рискуя двинуться далее вверх по Двине для овладения Ригой, Манфельд ограничился перерывом связи между Ригой и морем, для чего приказал возвести в углу, образованном левыми берегами Западной Двины и Булльупе (тогда Больдер-Аа) четырёхугольный штерншанец, замкнувшей южное русло реки. С возведением этого шанца явилась возможность господствовать над судоходством как по Западной Двине, так и по Лиелупе (Аа Курляндской). 19 сентября Мансфельд отправился в Швецию, оставив в Неймюндском шанце лишь гарнизон из 250 человек с комендантом Нильсом Стернскиольдом и 29 пушек-фальконетов.

Литература

• Podhorodecki L., Jan Karol Chodkiewicz, Warszawa 1982
• Wisner H., Kircholm 1605, Warszawa 2005
• Naruszewicz A., Historya J.K. Chodkiewicza, Wojewody Wileńskiego, Hetmana Wielkiego W. Ks. Lit, t. I, Lipsk 1837

Отрывок, характеризующий Взятие Дюнамюнде

– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.