Взятие Константинополя (1261)
| Взятие Константинополя (1261) | |||
 Византийская империя после возвращения Константинополя | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Константинополь снова становится столицей Византийской империи, Латинская империя уничтожена. | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Взятие Константинополя в 1261 году — отвоевание никейцами Константинополя, захваченного крестоносцами в 1204 году. Оно повлекло за собой реставрацию Византийской и уничтожение Латинской империй.
Предпосылки
В 1204 году, в результате Четвертого крестового похода, пал Константинополь, а вместе с ним и Византийская империя. На её территориях были созданы государства крестоносцев, самым крупным из которых была Латинская империя. Тем не менее, византийцы смогли удержать ряд других территорий и создать на них свои государства: Эпирское царство, Никейскую и Трапезундскую империи.
Летом 1261 года Михаил VIII Палеолог, император Никеи, начинает приготовления к возвращению Константинополя. Сначала он заключил союз с Генуэзской республикой[1], а в июле 1261 года послал цезаря Алексея Стратигопула с небольшим отрядом из 800 человек, состоявшим в основном из половцев[2], во Фракию для демонстрации военной силы латинянам[3]. Переправившись через Мраморное море, Алексей стал лагерем у Селимбрия, где случайно встретился с греками, рассказавшими ему, что основная армия латинян отправилась в экспедицию на остров Дафнусия, а в самом городе остался лишь небольшой гарнизонный отряд[3][4]. Также они сообщили Стратигопулу о тайном проходе в стенах города[3][5].
Сражение
Это было совершенной неожиданностью, но полководцу некогда было направлять вестовых в Никею, чтобы получать инструкции. В ночь на 25 июля 1261 несколько воинов проникли в город через тайный ход[2] и отворили Силиврийские ворота (Ворота Пигис, греч Πηγής) для остального войска[6]. Византийцы ворвались в город и атаковали сонных латинян. Чтобы посеять панику среди врагов, они пустили огонь по крышам домов ночного Константинополя, предав пожару венецианские кварталы. Радостные греки вышли на улицы с криками «Да здравствует император Михаил», «Да здравствует ромеи»[7]. Когда Латинский император Балдуин II проснулся и понял, что на город произошло нападение, он тщетно пытался собрать разбросанных по ночлегам и сонных французов. Никто не знал, какими силами и откуда в Константинополь проникли византийцы, а потому император решил, что греки привели в город огромное войско. Бросив знаки императорского достоинства Балдуин бежал на Эвбею[5].
В тот же день остатки разгромленных и деморализованных французов достигли острова Эвбея. Латиняне не стали терять времени и, срочно погрузившись на корабли, отплыли к городу, надеясь штурмом вернуть его обратно[6]. Однако никто не знал, какими силами византийцы захватили его, и хитрый Алексей Стратигопул постарался создать видимость многочисленного войска. Он привлек местных жителей, восторженно приветствовавших свержение латинян, переодев их в воинов и вооружив. И когда латиняне подплыли к стенам, они увидели множество воинов[8]. В конце концов, боясь потерпеть сокрушительное поражение, последние остатки французской армии отплыли в Италию, чтобы сообщить страшную для Запада весть о кончине Латинской империи[9].
Последствия
После взятия города Алексей Стратигопул послал к Михаилу Палеологу гонца с вестью о возвращении Константинополя[10][11]. 15 августа 1261, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, Михаил с триумфом вошёл в Константинополь через Золотые Ворота. Затем царь отправился в Студийский монастырь, из него — в храм Святой Софии, где его ожидали Стратигопул и патриарх Арсений[12].
См. также
Напишите отзыв о статье "Взятие Константинополя (1261)"
Примечания
- ↑ Ravegnani, p. 163.
- ↑ 1 2 Bartusis, p. 27.
- ↑ 1 2 3 [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Akropol/13.php Акрополит Г. Летопись логофета Георгия Акрополита]
- ↑ Bartusis Mark C. The Late Byzantine Army: Arms and Society, 1204—1453, p. 40.
- ↑ 1 2 Величко А. М. История Византийских императоров. Том 5, с. 74
- ↑ 1 2 Nicol, p. 34.
- ↑ Jean-Charles-Léonard. Storia delle repubbliche italiane dei secoli di mezzo., p. 250.
- ↑ Величко А. М. История Византийских императоров. Том 5, с. 75
- ↑ Григора Никифор. Римская история, начинающаяся со взятия Константинополя латинянами. Т.1. Книга 4, глава 2. С.83.
- ↑ Акрополит Георгий. Летопись великого логофета. Глава 86. С.409, 410.
- ↑ Runciman Steven. I vespri siciliani, pp. 69-70.
- ↑ Runciman Steven. I vespri siciliani, p. 70.
Литература
- Акрополит Г. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Akropol/13.php Летопись логофета Георгия Акрополита]
- Alain Ducellier e Michel Kaplan. Bisanzio, San Paolo Edizioni. — 2005. — ISBN 8821553660.
Отрывок, характеризующий Взятие Константинополя (1261)
На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
