Взятие Регенсбурга
| Регенсбургская битва | |||
| Основной конфликт: Война Пятой коалиции (Наполеоновские войны) | |||
 Клод Готро фр. Claude Gautherot (1769-1825). Ранение Наполеона перед битвой у Регенсбурга[1] | |||
| Дата |
19-23 апреля 1809 | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа французских войск | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Регенсбургская битва произошла между французской (численностью 37 000 солдат) и австрийской (26 000 солдат) армиями 19—23 апреля 1809 г.
Преследуя разбитых при Экмюле австрийцев и намереваясь развить успех, Наполеон не располагал временем для осады Регенсбурга, сильной крепости в Баварии, незадолго до того занятой неприятелем и прикрывавшей переправу войск эрцгерцога Карла через Дунай, и приказал маршалу Ланну взять город штурмом. Две хорошо подготовленные атаки были отражены гарнизоном с большими потерями для французов. Ослабевший натиск маршалу пришлось возглавить лично. Схватив штурмовую лестницу, Ланн провозгласил: «Я покажу вам, что был гренадером прежде, чем стать маршалом!», но, оттеснённый адъютантами, не стал приближаться к стенам. Тем не менее, этот эпизод, как принято считать, вдохновил успех нового штурма, в результате которого город и мост оказались в руках французов. Вскоре северный берег Дуная был занят авангардом маршала Лефевра и дорога на Вену открыта.
Потери французов оцениваются в полторы — две тысячи человек убитыми и ранеными при 6 000 убитых, раненых и пленённых австрийцев. Во время боя сам Наполеон был ранен пулей в лодыжку.
После битвы Наполеон отдал следующий приказ по армии:
Воины!Вы оправдали мои ожидания, вы мужеством заменили недостаток в числе, вы со славой показали разницу, которая существует между солдатами Кесаря и армией Ксеркса.
В течение немногих дней мы остались победителями в сражениях Таннском, Абенсбергском и Экмюльском, в битвах под Пейсингом, Ландсхутом и Регенсбургом. Сто орудий, сорок знамен, пятьдесят тысяч пленных, три тысячи повозок с багажом, амуничные и боевые ящики всех неприятельских полков — вот трофеи быстрых, совершенных вами переходов и вашего мужества…
Менее чем через месяц мы будем в Вене!
[2]
Напишите отзыв о статье "Взятие Регенсбурга"
Ссылки
- Histoire du consulat et de l'empire - Adolphe Thiers - 1851
Примечания
|
Это заготовка статьи о битве или сражении. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||
Отрывок, характеризующий Взятие Регенсбурга
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
