Виалан, Жан-Батист Теодор
| Жан-Батист Теодор Виалан | ||||
| Дата рождения | ||||
|---|---|---|---|---|
| Место рождения |
Рьом, департамент Пюи-де-Дом, | |||
| Дата смерти | ||||
| Место смерти | ||||
| Принадлежность | ||||
| Род войск | ||||
| Годы службы | ||||
| Звание | ||||
| Сражения/войны |
Битва при Штокахе (1799), | |||
| Награды и премии |
| |||
Жан-Батист Теодор Виалан (фр. Jean Baptiste Théodore Viallanes) (11 октября 1761, Рьом, департамент Пюи-де-Дом — 3 августа 1826, Париж) — французский бригадный генерал, барон Первой империи (с 20 июля 1808).
Содержание
В рядах кавалерии. Участие в революционных войнах
В январе 1780 20-летний овернец Жан-Батист Виалан записался добровольцем в драгунский полк Артуа (с 1791 12-й драгунский). После четырёх лет службы он начал уверенное восхождение по карьерной лестнице:
- Бригадир (11 сентября 1784);
- Старший вахмистр (15 сентября 1791);
- Су-лейтенант (11 сентября 1792);
Уже через 3 дня после получения капитанского звания Виалана повышают до командира эскадрона. За отвагу, проявленную в бою у Камберга (9 июля 1796), он удостаивается чина шеф де бригад 1-го драгунского полка революционной армии Франции (с 21 марта 1797). Вместе со своими солдатами он участвует в стычках при Укерате (18 апреля) и Штайнберге (21 апреля). В 1799, будучи прикомандированным к Армии Гельвеции (21 апреля объединена с Армией Дуная), прикрывал отступление французских войск при Штокахе. В том же году был замечен в боях при Фрауэнфельде (25 апреля), Воллисхофене (7 сентября) и Мюттентале (2 октября). В Армии Италии его послужной список пополнился битвой при Маренго и столкновениями у Монцамбано (26 декабря) и Монтебелло (7 января 1801).
Кампании 1806-1809 гг.
Двадцать девятого августа 1803 бригадный генерал Виалан получил назначение в Брюгге, где в его подчинение передавалась бригада лёгкой кавалерии, в составе 1-го конно-егерского и 7-го гусарского полков. Его непосредственным начальником был Л.Н. Даву. За три последующих года службы лихой кавалерист Виалан так и не сумел сойтись характерами со взвешенным и хладнокровным «железным маршалом» Первой Империи. Апогеем их взаимной неприязни стал инцидент с самовольным отлучением генерала из штаба Даву накануне битвы при Ауэрштедте. Адъютантам командующего III корпусом Великой армии потребовалось не менее двух часов, чтобы разыскать Виалана и вручить ему предписания императора. В результате этого происшествия, план наступления лёгкой кавалерии был нарушен, и бригада генерала оставила занимаемые позиции на 3 часа позже отведённого времени[1]. Тем не менее, это не помешало ей принять самое деятельное участие на финальном этапе сражения. До глубокой ночи конные егеря Даву преследовали разбитые прусские войска, в беспорядке отступавшие с места баталии.
Спустя несколько дней после битвы Виалан вновь «отличился». Получив прямой приказ маршала захватить Франкфуртский мост и занять окрестности, генерал решил тем не менее повременить с его исполнением. Солдаты нуждались в трофеях, и он нашёл изящный способ пополнения их кошельков - реквизиция лошадей у населения для последующей перепродажи. Подобное самоуправство, как и ожидалось, вызвало бурю негодования у дисциплинированного Даву. Не раздумывая, маршал написал гневное письмо князю Невшательскому, в штаб императора, сообщив о невозможности в дальнейшем терпеть пребывание данного офицера в составе своего корпуса[2]. Вскоре своенравного Виалана переводят на должность командира 2-й бригады в недавно образованную 5-ю драгунскую дивизию, под начало генерала Бекера. Двадцать шестого декабря 1806 его подразделение отчаянно сражается при Пултуске. Французские драгуны безуспешно атаковали легкую кавалерию Багговута и, в итоге, понеся огромные потери от русской артиллерии, были вынуждены отойти на исходные позиции.
На Пиренейском театре военных действий, Виалан находился с июля 1808 по июль 1809. За это время он успел послужить под началом генерала Лоржа и принять участие в сражении при Коронье (16 января 1809). Летом 1809 состояние здоровья Виалана резко ухудшилось и его отправили в отставку.
Служба на административных постах. Отставка и смерть
Двадцать пятого декабря 1810 отставника назначили руководить войсками департамента Устье Эйссела (31-й военный округ), а 7 марта 1812 перевели в Алье (21-й военный округ). Четвёртого сентября 1815 Ж.-Б. Виалан окончательно вышел в отставку и обосновался в Париже, где и скончался в возрасте 64 лет. Останки генерала покоятся в семейном захоронении на кладбище Пер-Лашез.
Награды
1. Орден Святого Людовика (28 июля 1814)
- Кавалер (11 декабря 1803);
Напишите отзыв о статье "Виалан, Жан-Батист Теодор"
Примечания
Отрывок, характеризующий Виалан, Жан-Батист Теодор
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
