Виардо-Гарсиа, Полина

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Виардо-Гарсия, Полина»)
Перейти к: навигация, поиск
Полина Виардо
Pauline Viardot
Основная информация
Полное имя

Полина Мишель Фердинанд Гарсиа-Виардо

Дата рождения

18 июля 1821(1821-07-18)

Место рождения

Париж

Дата смерти

18 мая 1910(1910-05-18) (88 лет)

Место смерти

Париж

Страна

Франция Франция

Профессии

певица, вокальный педагог, композитор

Поли́на Виардó, полное имя Поли́на Мишéль Фердинáнд Гарси́а-Виардó (фр. Pauline Michelle Ferdinande García-Viardot[1]; 18 июля 1821, Париж — 17 или 18 мая 1910, Париж) — испано-французская певица, вокальный педагог и композитор.

Дочь и ученица испанского певца и педагога Мануэля Гарсиа-старшего, сестра Марии Малибран и Мануэля Патрисио Гарсиа, мать Поля Виардо. Выступала в различных театрах Европы и много концертировала. Была знаменита партиями Фидес («Пророк» Мейербера), Орфея («Орфей и Эвридика» Глюка), Розины («Севильский цирюльник» Россини).

Автор романсов и комических опер на либретто Ивана Тургенева, её близкого друга. Вместе с супругом, переводившим произведения Тургенева на французский язык, пропагандировала достижения русской культуры и Алину.





Карьера Полины Виардо

В 1837 году 16-летняя Полина Гарсиа дала свой первый концерт в Брюсселе, а в 1839 дебютировала в роли Дездемоны в опере «Отелло» Россини в Лондоне, став гвоздём сезона. По мнению музыкальных критиков, несмотря на некоторые недостатки, в голосе девушки соединялись изысканная техника с изумительной страстью.

В 1840 году Полина вышла замуж за Луи Виардо, композитора и директора Théatre Italien в Париже. Будучи старше жены на 21 год, муж стал заниматься её карьерой. В 1844 году в столице Российской империи городе Санкт-Петербурге выступала на одной сцене с Антонио Тамбурини и Джованни Баттиста Рубини. Гастролировала в России также в 1845, 1846, 1853 годах.

У Виардо было много поклонников. В частности, русский писатель Иван Сергеевич Тургенев страстно влюбился в певицу в 1843 году, услышав её исполнение в «Севильском цирюльнике». В 1845 он оставил Россию, чтобы следовать за Полиной и, в конце концов, стал почти членом семьи Виардо. Писатель относился к четырем детям Полины, как к своим собственным, и обожал её до самой смерти. Она, в свою очередь, была критиком его работ, а её положение в свете и связи представляли писателя в лучшем свете. Истинный характер их отношений до сих пор является предметом дискуссий.

Кроме того, Полина Виардо общалась и с другими великими людьми, в числе которых были Шарль Гуно и Гектор Берлиоз. Знаменитая своими вокальными данными и драматическими способностями, Виардо вдохновляла таких композиторов, как Фредерик Шопен, Гектор Берлиоз, Камиль Сен-Санс и Джакомо Мейербер, автора оперы «Пророк», в которой она стала первой исполнительницей партии Фидес.

Она никогда не считала себя композитором, но фактически сочинила три музыкальных сборника, а также помогала в написании музыки для ролей, которые создавались особо для неё. Позже, покинув сцену, она написала оперу под названием «Последний колдун» (фр. Le dernier sorcier).

Виардо свободно говорила на испанском, французском, итальянском, английском, немецком и русском языках и использовала различные национальные стили в своем творчестве. Благодаря своему таланту, она выступала в лучших концертных залах Европы, в том числе в Оперном театре Санкт-Петербурга (в течение 18431846 гг.). Популярность Виардо была столь велика, что Жорж Санд сделала её прототипом главной героини романа «Консуэло».

Виардо пела партию меццо-сопрано в Tuba Mirum («Реквием» Моцарта) на похоронах Шопена 30 октября 1849 г. Исполняла заглавную роль в опере Глюка «Орфей и Эвридика».

В 1863 Полина Виардо-Гарсиа оставила сцену, с семьей покинула Францию (её муж Луи Виардо был противником режима Наполеона III) и обосновалась в Баден-Бадене. После падения Наполеона III семья Виардо вернулась во Францию, где Полина преподавала в Парижской Консерватории вплоть до смерти мужа в 1883 году, а также держала музыкальный салон на бульваре Сен-Жермен. Среди её учениц были Дезире Арто и Софи Рёр-Брайнин.

В 1910 году Полина Виардо умерла, окруженная любящими родственниками. Похоронена на кладбище Монмартра в Париже.

Семья

Знакомство Луи Виардо и Полины состоялось благодаря Жорж Санд. 16 апреля 1840 года в Париже они поженились, а спустя два месяца Полина Виардо писала Жорж Санд из Рима: «Как вы мне и обещали, я нашла в Луи возвышенный ум, глубокую душу и благородный характер… Прекрасные качества для мужа, но достаточно ли этого?» Много лет спустя певица признавалась своему другу Рицу, что её сердце «немного устало от изъявлений любви, разделить которую она не может».

Муж был полной противоположностью темпераментной Полине. Едва ли этот брак можно было назвать счастливым. Луи любил жену и относился с уважением к её личности, не докучая ревностью. Но даже расположенная к нему Жорж Санд находила его «унылым, как ночной колпак», и записала в дневнике, что Полина любила мужа «без гроз и без страсти».

В браке с Луи Виардо родились дочери Луиза-Полина (1841-1918), Клоди (1852), Марианна (1854), в 1857 году — сын Поль (Согласно некоторым сообщениям — твёрдым сторонником этой версии был, в частности, Евгений Семёнов — отцом Поля был Иван Сергеевич Тургенев[2]).

Адреса в Санкт-Петербурге

1843 год — доходный дом А. М. Ушакова — Невский проспект, 54.

В художественной литературе

Является прототипом главной героини романа «Консуэло» Жорж Санд.

Напишите отзыв о статье "Виардо-Гарсиа, Полина"

Примечания

  1. [www.amadeusonline.net/almanacco.php?Start=0&Giorno=&Mese=&Anno=&Giornata=&Testo=Viardo&Parola=Stringa Альманах Amadeus  (итал.)]
  2. E. Semenoff. La vie douloureuse d’Ivan Tourguéneff. — P.: Mercure de France, 1933. — P. 54.  (фр.)

Ссылки

  • [www.youtube.com/watch?v=qsxr5Qzg9XY YouTube: Полина Виардо. Романс на стихи А. С. Пушкина «Заклинание».]
  • [www.belcanto.ru/viardot.html Биография на сайте Belcanto]
  • [nataliamalkova61.narod.ru/index/radioperedachi/0-14 Мэрилин Хорн в репертуаре Полины Виардо (3) — в цикле радиопередач М.Малькова"Из коллекции редких записей".]

Отрывок, характеризующий Виардо-Гарсиа, Полина

– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.