Вивальди, Вандино и Уголино

Вандино и Уголино Вивальди — генуэзские братья-мореходы, которые в 1291 году вышли из Генуи через Гибралтарский пролив в Атлантический океан, с целью обогнуть Африку и достичь Индии по морю.

Экспедиция

Отряд в составе двух галер вышел из Генуи в мае 1291 года. Источники утверждают, что они дошли до мыса Джуби в Марокко. Вероятно кто-то их там видел. Больше о них нет никаких сведений.

Некоторые авторы высказывают гипотезы, что они обогнули Африку, или даже, на самом деле, пытались пересечь Атлантический океан. Иногда им приписывают открытие некоторых островов в Атлантике, но у всех этих идей нет никаких оснований.

Поиски

В 1315 году Сорлеоне Вивальди, сын Уголино, отправился на поиски своего отца в Восточную Африку, добравшись до Могадишо. В 1321 году Сорлеоне Вивальди или его брат погиб в Индии.

В 1455 году генуэзец Узидомаре, находясь на службе у Генриха Мореплавателя, побывал на реке Гамбии. Он написал в Геную письмо, в котором утверждал, что встретился с потомком одного из участников экспедиции Вивальди и что оба судна погибли, а моряки попали в Царство пресвитера Иоанна, которое якобы находится недалеко от Гамбии. Исследователи считают его письмо плодом фантазии.

Эскадренный миноносец

В честь Уголино Вивальди был назван эскадренный миноносец

Источники

• Хенниг Р. Глава 130. Попытка братьев Вивальди открыть морской путь в Индию (1291 г.) // Неведомые земли. — М.: Издательство иностранной литературы, 1962. — Т. 3. — С. 123-135. — 469 с.

Отрывок, характеризующий Вивальди, Вандино и Уголино

– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…