Виван-Денон, Доминик

Доминик Виван барон Денон

фр. Dominique Vivant Denon

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Доминик Виван (фр. Dominique Vivant Denon), более известный по титулу барон Денон (фр. baron Denon; 4 января 1747 — 27 апреля 1825) — французский гравёр, египтолог-любитель, основатель и первый директор Луврского музея.

Биография

Виван учился на юриста, но в 23 года написал весьма успешную комедию и роман эротического свойства, после чего решил посвятить себя искусству. По заданию Людовика XVI подбирал для его собрания драгоценные камеи. С 1772 по 1787 годы состоял на дипломатической службе при посольствах в Петербурге и Стокгольме, а также в Неаполе, где живо интересовался раскопками Помпей. Во время Французской революции его спасло от гильотины заступничество Давида.

В 1798 году Виван сопровождал Наполеона в Египетском походе. Его зарисовки древних памятников, выполненные чуть ли не под огнём противника, вышли в Париже в 1802 году под названием «Путешествия по Нижнему и Верхнему Египту». Виван насытил французский имперский стиль (ампир) древнеегипетскими мотивами, и во многом благодаря ему Европу захлестнула так называемая египтомания (сменившая увлечение предыдущего поколения «китайщиной»).

В 1804 году Наполеон назначил Денона директором Наполеоновского музея, позднее переименованного в Лувр. Помимо древностей, вывезенных из Египта, Денон обогатил его собрание произведениями искусства, награбленными французами в Австрии, Испании, Польше и особенно Италии, откуда он вывез несколько возов, гружённых шедеврами кватроченто. В поисках новых экспонатов он исколесил в свите императора всю Европу. Позднее достиг соглашения с Кановой об оставлении во Франции части перемещённых ценностей, включая «Брак в Кане Галилейской» Веронезе.

В 1803—1816 годах руководил Парижским монетным двором. Создал эскизы почти всех чеканившихся двором наполеоновских монет и наград.

После «Ста дней» Денон ушёл в отставку, чтобы полностью посвятить себя давнему увлечению литографией. Среди его литографий встречаются и порнографические. В последние годы готовил четырёхтомную иллюстрированную историю искусств. Эта работа, исключительная по глубине и полноте, была напечатана посмертно, в 1829 году, под присмотром Амори-Дюваля. Могилу Денона на кладбище Пер-Лашез украшает памятник, а его имя носит один из павильонов Лувра (см. 75-й зал галереи Денон Лувра).

Интересные факты

• Барон Денон велел изготовить для себя «мощевик атеиста», в который поместил, помимо прочего, зуб Вольтера, фрагменты останков Абеляра с Элоизой и клочок бороды знаменитого бонвивана Генриха Наваррского, полученный при осквернении его могилы в 1793 году.

Литература

• Judith Nowinski (1970). [books.google.com/books?id=oL4KiwiHlDQC&dq=Dominique+Vivant,+Baron+de+Denon&source=gbs_navlinks_s Baron Dominique Vivant Denon (1747—1825): Hedonist and Scholar in a Period of Transition.] Fairleigh Dickinson University Press. ISBN 978-0-8386-7470-3.
• Доминик Виван Денон «Путешествие в Нижний и Верхний Египет во время кампаний генерала Бонапарта». М.: Кучково поле, Горные Технологии, 2014. Пер. с франц. В. Е. Климанова; вступ. статья и прим. В. В. Солкина. ISBN 978-5-9950-0377-9ю
• [www.numizm.ru/ Словарь нумизмата] / [Авторы: Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В.] / Пер. с нем. М. Г. Арсеньевой / Отв. ред. В. М. Потин. — 2-е изд., перераб. и доп.. — М.: Радио и связь, 1993. — ISBN 5-256-00317-8.

Отрывок, характеризующий Виван-Денон, Доминик

– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.