Вивасват
Вива́сват, Вивасван (санскр. विवस्वत्, vivasvat IAST) — в ведийской религии солярное божество, олицетворение света на небе и земле, прародитель людей. В Ригведе Вивасват упомянут около тридцати раз.
По происхождению Вивасват — последний (восьмой) сын Адити; он родился без рук и без ног, гладкий со всех сторон, потому что старшие братья Митра, Варуна, Бхага и другие отсекли всё лишнее, и так возник прародитель людей[1]. Из оставшихся его частей возник слон. Таким образом, в Яджур-веде и брахманах Вивасват относится к адитьям.
Впоследствии, в послеведийский период, этот бог сравнялся с богами, стал солнцем, то есть Сурьей, а имя Вивасват стало эпитетом Сурьи. В некоторых текстах Вивасват именуется Мартанда. Он первый совершил жертвоприношение и даровал людям огонь («Ригведа» (X), «Шатапатха-брахмана» (III)). Бог огня Агни выступает в «Ригведе» вестником Вивасвата, олицетворяющего свет (РВ I, 58, 1). Именно ему он впервые явился (РВ I, 31, 3). С этим богом тесно связаны Индра, Сома, Ашвины и особенно Яма; его имя употребляется как эпитет Агни и Ушас.
Женой Вивасвата была Саранью, дочь Тваштара, или Санджна, также дочь Тваштара или Вишвакармана. В обеих версиях потомки от этих жён носят одни и те же имена. От жены Вивасвата родились близнецы Ями и Яма, названный по отцу Вайвасвата. Саранью (или Санджна) затем, не желая жить с мужем, убежала от него в образе кобылицы, но Вивасват, превратившись в коня, нагнал её и добился примирения. В итоге из ноздрей жены Вивасвата родились близнецы Ашвины[1]. По другой версии[2], Санджна, не в силах терпеть яркий блеск своего мужа, уступила своё место служанке Чайе и сбежала. Вивасват, думая, что Чайя и есть его жена, совокупился с нею, и она родила ему двух сыновей и дочь. Сыновей звали Саварни и Шани, дочь же Тапати. Также со времён Атхарва-веды сыном Вивасвата считается Ману Вайвасвата[3].
Напишите отзыв о статье "Вивасват"
Примечания
- ↑ 1 2 Мифы народов мира / Ред. С. А. Токарев. — М.: Советская энциклопедия, 1991. — Т. 1. — С. 235.
- ↑ Mani, Vettam. Puranic Encyclopedia. — New Delhi:Motilal Banarsidass, 1975. — P. 879. — ISBN 0-8426-0822-2
- ↑ Hopkins E.W. Epic mythology. — Strassburg : K. J. Trubner, 1915. — P. 200. — ISBN 0-548-71855-5.
Отрывок, характеризующий Вивасват
– Дровец то еще надо будет.– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
