Виваха

Виваха (Vivāha ^IAST) — обозначение брака в индуизме; одна из 16-ти санскар, выполняемых индусами.

По индийской традиции девушки с древности часто вступали в брак сразу по достижению половой зрелости. Жених как правило был ненамного её старше. Непосредственным результатом этой традиции являются детские браки, распространившиеся в средние века и заключавшиеся ещё в недавнем прошлом. Поэтому часто жених и невеста видели впервые друг друга на самой свадьбе.

Виваха имела много форм в древний и классический периоды. Согласно Ману-смрити (III.20-34) существует восемь различных форм брака у индусов. Не все из них равноодобряемы религией. Одобрение в писаниях получили только первые четыре формы, а в настоящее время вообще признаны только формы брахма и асура.

Восемь форм брака

Брахма. Когда юноша оканчивает ашраму брахмачарьи, он становится годным для заключения брака. Его родители идут к родителям или опекунам девушки, принадлежащей к хорошей семье и из той же варны, и просят у них руки дочери для своего сына. Отец девушки тщательно выбирает жениха, который должен быть сведущ в Ведах и быть из знатной семьи. Во времена смрити эта форма брака не знала приданого; девушка приходила лишь с двумя одеяниями и несколькими украшениями. Согласно дхарма-шастрам брахма-виваха является наилучшей формой брака.

Дайва. Если девушка выходила за жреца, часто как дар за жертвоприношение или иную услугу, то такой брак назывался дайва-виваха. В этом случае семья девушки в течение определённого периода ждала подходящего жениха, но если таковой не появлялся, то начинались поиски в местах совершения жертвоприношений. По отношению к форме брахма брак дайва находился ниже, так как поиски жениха для девушки считались унизительными.

Арша. В этом случае жених давал корову и пару быков отцу или опекуну невесты. Браки такого типа заключались, если родители девушки были не в состоянии обеспечить ей свадьбу по обряду дайва или брахма. В итоге девушки часто выходили за старых мудрецов. Согласно шастрам знатные браки не должны были включать денежного или иного обмена невесты, поэтому арша не признавалась знатной формой брака.

Праджапатья. При этой форме брака отец невесты сам искал жениха для дочери, который затем во время специального обряда паниграхана (взятие руки невесты) давал различные обязательства в отношении своей невесты. Брак заключался без выкупа и приданого. Сама свадебная церемония происходила уже после паниграханы.

Асура. В этом случае жених мог не во всём подходить для своей невесты, но путём дарения семье девушки различных богатств добивался всё же заключения брака, то есть попросту покупал её. Хотя в форме арша также был обмен (на коров и быков), но всё проходило без принуждения и насилия в отличие от формы асура.

Гандхарва. Когда жених и невеста заключали брак со взаимного согласия, но возможно без согласия своих родителей, он получал название гандхарва-виваха. Эта форма не одобрялась и считалась одной из худших. Описанная в эпосе «сваямвара» относится к этой форме: невеста из нескольких предполагаемых женихов выбирает сама наиболее ей подходящего.

Ракшаса. Формула этого брака такова — невесту увозят силой, иногда убивая её родных, и заставляют выходить замуж. Такой брак всячески порицался.

Пайшача. При этой форме желание или нежелание девушки выйти замуж не спрашивалось, родные ничего не получали, а главным средством принуждения служил обман и обольщение. Девушками в этом случае часто овладевали тайком, в пьяном или сонном состоянии. Пайшача считался самым худшим браком.

Церемония

Описаний вивахи сохранилось множество. Главными источниками выступают грихья-сутры, которые обычно и начинались с описания свадебных церемоний. Также сведения содержатся в смрити, эпосе, пуранах.

Виваха в большинстве случаев состоит из множества отдельных обрядов, как общераспространённых, так и совершаемых по местной традиции. Так жениха, прибывшего в дом невесты, тесть угощал специальным медовым напитком (мадхупарка) . Хотя свадьбу обычно играли в доме жениха, платили за всё родители невесты. Обязательным считается перед вивахой омовение молодых и натирание их благоухающими маслами.

Среди многих особенностей вивахи, дошедших из древности до наших дней, следует отметить следующие церемонии: паниграхана, когда жених берёт руку невесты; зажигание домашнего огня и начальное приношение (пуджа) богам (обычно Вишну или Шиве, Лакшми, Сарасвати и Ганеше), совершаемое новой парой; бросание жрецом в огонь риса, кусочков ашваттхи и баньяна; агни-прадакшина, обхождение ритуального огня слева направо; саптапади, совершение невестой семи шагов на север от костра, после чего молодые считаются уже мужем и женой; пратисарабандха (в древности канканабандхана), завязывание вокруг запястья невесты шнура, носящего название «мангаласутра» и носимого женой до самой смерти мужа; параспарасамикшана, всматривание невесты и жениха друг в друга после устранения разделяющей их ткани; ашмарохана, помещение три раза ноги невесты на точильный камень для укрепления её верности мужу; показывание полярной звезды Дхрува невесте, также как и звезды Арундхати, жены риши Васиштхи, которая вместе с Дхрувой является образцом верности мужу.

После совершения второстепенных ритуалов, составляющих вместе виваху, пара должна получить благословение родителей и пройти в свою комнату. При этом три дня они должны поститься, совершать обряды, думать о будущем и блюсти целомудрие.

Отрывок, характеризующий Виваха

В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.