Вигано, Сальваторе
| Сальваторе Вигано |
Сальваторе Вигано (ит. Salvatore Viganò) — выдающийся итальянский балетный артист и балетмейстер, а также композитор.
Биография
Сальваторе Вигано родился 25 марта 1769 года в музыкальной артистической семье, отец - итальянский хореограф Онорато Вигано (ит. Onorato Viganò), он и стал первым педагогом своему сыну. А первым учителем музыки стал его дядя со стороны матери Луиджи Боккерини (ит. Luigi Boccherini), итальянский виолончелист и композитор 18-го века, автор около 450 музыкальных произведений[1].
Впервые на балетную сцену Сальваторе вышел 13-летним подростком — в 1782 году, в Риме, причём в женской партии[2]. С этого возраста и началась обычная для того времени актёрская карьера с постоянными гастролями и переездами с места на место: он работал в разных городах и странах и скоро прославился как виртуозный балетный танцор. В 1783 или 1786 году (даты варьируются в источниках) впервые проявил себя как композитор, сочинив комическую оперу «Обнаруженная вдовушка» (La vedova scoperta)[3].
В это время Луиджи Боккерини работал в Мадриде, где пользовался большой славой и вниманием королевских особ; желая посодействовать карьере племянника, он договорился о его приезде[2]. Гастроли в Испанию стали знаменательными для начинающего хореографа. Там он встретил юную австрийскую (или испанскую[4]) танцовщицу по имени Мария Тереза Медина — а вскоре они сыграли свадьбу, и балерина с новой фамилией Вигано стала его постоянной партнершей и участницей его дальнейших постановок[1], но еще и причиной немалых страданий впоследствии, когда семейное счастье разладилось, а балерина с возрастом чрезмерно увлеклась интригами, в том числе и против мужа[2]. В Мадриде же он познакомился с французским хореографом Жаном Добервалем. Это знакомство отложило отпечаток на всем дальнейшем творчестве С. Вигано. Жан Доберваль был родоначальником нового балетного направления — простонародного комического балета, где впервые действующими лицами становились не боги и герои, даже не короли и вельможи, а простолюдины, а сюжет уводил от героики и пафоса к бытовым житейским проблемам. Жан Доберваль, изгнанный за свои эстетические взгляды из парижской Королевской академии музыки (Académie Royale de Musique, ныне Гранд Опера), где он недолго возглавлял балетную труппу, колесил по миру в поисках пристанища своим творческим замыслам и наконец обрел его в провинциальном французском городе Бордо[5][6]. Сальваторе Вигано последовал за ним, став верным последователем Доберваля, и в своем дальнейшем творчестве развил его эстетические положения, напрочь уйдя от пафоса красивого «танца для танца» к характерным образам.
Когда Ж. Доберваль, убегая из революционной Франции и якобинцев, прибыл в Лондон и стал там возобновлять свои постановки, Сальваторе Вигано тоже отправился туда и 30 апреля 1791 г. в театре «Пантеон» (Pantheon Theater) принял участие в спектакле La Fille mal gardée, исполнив партию Алена, незадачливого жениха деревенской красотки Лизы (партнёрами стали: жена Доберваля мадемуазель Теодор — в роли Лизы, а Колена играл будущий выдающийся балетмейстер Шарль Дидло, в то время начинающий танцор и тоже ученик Ж. Доберваля). Балет La Fille mal gardée (на русской сцене балет известен под названием «Тщетная предосторожность», а в дословном переводе: Плохо присмотренная дочь или Плохо охраняемая дочь) считается самой удачной работой Доберваля и впоследствии вошел в мировую балетную классику.
Через пару лет, в 1793 году, на сцене театра «Сан-Самуэле» в Венеции С. Вигано уже сам повторил этот балет Доберваля, причем он не только поставил спектакль как балетмейстер, но и исполнил в нем главную партию Колена, а в роли Лизы вышла его жена Мария Вигано[7]. Эта постановка стала первым не-авторским возобновлением известного балета и положила начало многим сотням последующим — балет La Fille mal gardée не сходит с мировых сцен вот уже более 220 лет.
Но еще до этой постановки С. Вигано на сцене театра «Сан-Самуэле» в Венеции успешно создал свою первую постановку в 1791 году: «Рауль де Креки» на музыку одноимённой оперы французского композитора Никола Далейрака[8].
В дальнейшем Сальваторе Вигано вместе со своей женой Марией Терезой, уже полностью перейдя на балетмейстерскую деятельность, работал во многих европейских театрах, часто сам сочиняя музыку к своим постановкам. В 1799 году его пригласили балетмейстером в Венский придворный театр. Поначалу он ставил дивертисменты и маленькие балеты, а сам работал над идеей постановки своего большого балета «Творения Прометея» — он вывел Прометея как бунтаря, похитившего небесный огонь и восставшего против всевластия Зевса. Идея заинтересовала Бетховена, и тот откликнулся на предложение о совместной работе. Балет «Творения Прометея» (Les Créatures de Prométhée) был поставлен 28 марта 1801 в музыкальном театре Вены, а через некоторое время Вигано продолжил работу над ним, используя дополнительно музыку других композиторов — Гайдна и Моцарта, а кроме того, какие-то музыкальные фрагменты сочинил сам.
С 1811 года и до самой своей смерти он возглавлял балет в театре Ла Скала (Милан).
В своих балетах С. Вигано прежде всего опирался на сюжетную основу и использовал сложные драматические и философские литературные произведения[9]. Среди его других балетов: «Софья Московская, или Стрельцы», трагедия-балет «Весталка» (1818 г.), «Мирра» по Альфьери, «Любовь к трем апельсинам» по Карло Гоцци, «Титаны» (театр Ла Скала, 1819 г.); особо много его привлекали драматические произведения Шекспира, на основе которых он поставил балеты «Отелло», «Ромео и Джульетта», «Гамлет», «Сон в летнюю ночь», «Буря», «Макбет».
Он придавал большое значение массовым сценам, и современники даже называли его постановки хореодрамами[9][1].
Скончался 10 августа 1821 в Милане.
Напишите отзыв о статье "Вигано, Сальваторе"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.britannica.com/EBchecked/topic/628627/Salvatore-Vigano Encyclopædia Britannica]
- ↑ 1 2 3 [michaelminn.net/andros/biographies/vigano_salvatore/ Salvatore Vigano (1769—1821)]
- ↑ [belcanto.ru/vigano.html Сальваторе Вигано (Salvatore Viganò)]
- ↑ [legacy.www.nypl.org/research/lpa/italiandance/web3.html Development of Ballet Narrative]
- ↑ [oballet.ru/page/zhan-doberval Балет — искусство танца]
- ↑ [miniteatr.com.ua/index.php?option=com_content&view=article&id=39:jean-dauberval&catid=6:prosveshenie&Itemid=9 Жан Доберваль]
- ↑ [www.ballet.classical.ru/d_malgardee.html ТЩЕТНАЯ ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬ]
- ↑ [belcanto.ru/balet.html Балет]
- ↑ 1 2 [miniteatr.com.ua/index.php?option=com_content&view=article&id=36:salvatore-vigano&catid=6:prosveshenie&Itemid=9 Сальваторе Вигано]
Отрывок, характеризующий Вигано, Сальваторе
– Не замуж, а так , – повторила она.– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
