Вигдорчик, Натан Абрамович

Натан Абрамович Вигдорчик
Род деятельности:	политик, врач, публицист
Дата рождения:	1874(1874)
Место рождения:	Минск, Российская империя
Гражданство:	Российская империя, СССР
Дата смерти:	1954(1954)
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР

Ната́н Абра́мович Вигдо́рчик (1874, Минск, Российская империя — 1954, Ленинград, СССР) — деятель российского революционного движения, врач, автор ряда работ по вопросам социального страхования и профессиональным заболеваниям. В 1924—1951 годах — профессор Ленинградского университета усовершенствования врачей. Делегат I съезда РСДРП (1898).

Биография

В 1898 году окончил медицинский факультет Киевского университета. Ещё будучи студентом, принимал активное участие в социал-демократическом движении в Киеве, работая в группах «Рабочее дело», «Киевский союз борьбы за освобождение рабочего класса» и «Рабочая газета». Во время подпольной работы до I съезда РСДРП, принимал участие в киевской рабочей газете «Вперёд» (1896—97) и в «Рабочей газете» (1897).

В марте 1898 года принимал участие в I Съезде РСДРП в Минске. Он и Борис Эйдельман представляли на съезде «Рабочую газету».

Большая часть нелегальных статей, брошюр и прокламаций, вышедших за этот период в Киеве, принадлежит перу Вигдорчика. К тому же времени относится и первая научная работа Вигдорчика по вопросам социального страхования — «О страховании рабочих от несчастных случаев». В 1899 году его арестовывают в Нижнем Новгороде по делу киевской социал-демократической организации.

С 1902 по 1905 года провёл в ссылке в Енисейской губернии, где служил сельским врачом. 1905 и 1906 годы провёл за границей в Берлине и Вене, изучая внутренние болезни и вопросы социального страхования. С 1906 года поселился в Петербурге, где принял живое участие в разработке вопросов социального страхования рабочих, в том же году отходит от политической деятельности.

С 1918 года работал в советских страховых организациях Ленинграда и Иркутска. Участник 2-го Всероссийского съезда врачебных секций и секции врачей Всемедикосантруда (депутат от Петрограда). По постановлению Политбюро ЦК РКП(б) от 8 июня 1922 года арестован в Петрограде и выслан на 2 года в Киркрай, затем в Иркутск. В 1923 году избирается доцентом по кафедре социальной гигиены Иркутского университета. В 1924 году избран профессором по кафедре профессиональных болезней в Государственном институте для усовершенствования врачей в Ленинграде. В том же году организует Ленинградский институт по изучению профессиональных болезней и становится его директором. Ему принадлежит новая методика определения инвалидности.

Библиография

Вигдорчик выпустил более 200 печатных работ. Среди них популярные брошюры: Как министр заботится о рабочих, Новая победа (1897) и др.

Из научных работ наиболее крупные:

• Социальное страхование, СПб, 1912;
• Опасность промышленного труда, СПб, 1913;
• Детская смертность среди петербургских рабочих, 1914;
• Государственное обеспечение трудящихся, П., 1917;
• Теория и практика социального страхования, вып. 1—8, М.—Л., 1919—1926;
• Что такое инвалидность, М., 1924;
• Очерки по профессиональной гигиене, М.—Л., 1925;
• Методика врачебно-страховой экспертизы, М., 1926;
• Естественный профессиональный отбор с точки зрения профессиональной гигиены, М., 1927.

Ссылки

• [bigmeden.ru/article/%D0%92%D0%B8%D0%B3%D0%B4%D0%BE%D1%80%D1%87%D0%B8%D0%BA Натан Вигдорчик в Большой Медицинской Энциклопедии]

Отрывок, характеризующий Вигдорчик, Натан Абрамович

– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.