Виглиус

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виглиус

Портрет работы Ф. Пурбуса Сташшего

Виглиус — латинизированное имя, под которым известен голландский государственный деятель и юрист фризского происхождения Вигль ван Айтта ван Свихем (нидерл. Wigle Aytta van Zwichem).

Виглиус учился в университетах разных городов — в Лёвене, Доле, Бурже и других, уделяя внимание в основном юриспруденции. После завершения обучения он посетил основные научные центры Европы. Его способности привлекли к нему внимание Эразма Роттердамского и других известных учёных. Одновременно с чтением лекций по праву в университетах Буржа и Падуи, он занимал юридическую должность при епископе Мюнстера, которую оставил в 1535 году ради должности асессора в Императорском суде. Он, однако, отказался от предложения стать наставником принца Филиппа, сына императора Карла V и других выгодных и почётных должностей, предлагавшихся ему европейскими князьями, предпочитая оставаться в университете Ингольштадта[en], где 5 лет был профессором.

В 1542 году по предложению Карла V Виглиус стал членом Великого совета Мехелена[en], а через несколько лет возглавил этот орган власти. Ему так же были доверены другие ответственные посты, и вскоре Виглиус стал одним из наиболее доверенных придворных императора, которого он сопровождал в 1546 году во время Шмалькальденской войны. Стремительный взлёт карьеры Виглиуса объясняется его обширными знаниями, которые были полезны императору в его спорах с сословиями. Хотя считалось, что Виглиус является автором императорского эдикта против религиозной терпимости сам он утверждал, что всегда был против суровости этого документа. После отречения Карла V в 1556 году, Виглиус также хотел подать в отставку, но Филипп убедил его остаться на государственной службе, наградив званием коадъютора Сен-Баво[en].

В 1559 году, когда Маргарита Пармская стала штатгальтером Испанских Нидерландов, Виглиус вошёл в узкий круг лиц, осуществлявших управление провинцией. Тем не менее, желание отойти от дел его не покидало, и 1565 году ему было позволено оставить пост главы государственного совета с сохранение других должностей. При этом он потерял доверие Маргариты, обвинившей его в нечестности, симонии, одновременно с этим возникли подозрения в религиозных уклонениях. После прибытия в Нидерланды герцога Альбы, Виглиус некоторое время сотрудничал с ним, пока между ними не возникли разногласия. Здоровье Виглиуса ухудшалось и, после кратковременного тюремного заключения вместе с другими членами государственного совета, он умер в Брюсселе в 1577 году и был похоронен в аббатстве Сен-Баво.

Виглиус был сторонником политики мира и умеренности, что не принесло ему поддержки и симпатии обеих сторон конфликта. Несомненно, Виглиус был скуп и нажил крупное состояние, часть которого оставил на основание госпиталя в родном Свихуме[nl] и колледжа в университете Лёвена. Он был женат на богатой даме Жаклин Даман фр. Jacqueline Damant, но детей в этом браке не было.

Виглиус был автором большого количества трудов, а также подготовил первое издание парафраза Феофила.

Напишите отзыв о статье "Виглиус"

Отрывок, характеризующий Виглиус


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.