Вигхерд

Вигхерд Wighard
Архиепископ Кентерберийский
Епископское посвящение	между 664 и 667 годом
Интронизация	возможно, не состоялась
Конец правления	между 664 и 667 годом
Предшественник	Деусдедит Кентерберийский
Преемник	Феодор Кентерберийский
Родился	VII век Кент
Умер	между 664 и 667 годом Рим, Италия

Ви́гхерд (англ. Wighard или англ.  Wigheard, умер между 664 и 667) — архиепископ Кентерберийский. Все данные о его жизни известны из жизнеописаний бенедиктинского монаха Беды, но несоответствия между различными работами привели к путанице о точных обстоятельствах возведения Вигхерда в сан архиепископа. Остаётся неизвестным, был ли его сан когда-либо подтверждён папой Виталием. Известно, что Вигхерд скончался в Риме, куда отправился к папе за подтверждением своего сана. Смерть архиепископа Кентербери в Риме позволила папе Виталию выбрать следующего архиепископа из числа духовенства в Риме.

Жизнь

Вигхерд был саксом родом из Кента. Некоторое время он служил при архиепископе Деусдедите Кентерберийском, а также был священником в Кентербери. В жизнеописании Вигхерда VII века монах Беда утверждает, что Вигхерд был выбран на пост архиепископа Кентерберийского и отправился в Рим к папе Виталию для подтверждения сана и паллием, символом сана архиепископа. Как именно он стал архиепископом Кентерберийским и когда это произошло, неизвестно, так как монах Беда описывает две версии. В первой из них, описанной в работе Historia Abbatum, Беда пишет, что Вигхерд был выбран королём Эгбертом I. Спустя пятнадцать лет после завершения Historia Abbatum в другой работе, известной как Церковная история народа англов (англ. Historia ecclesiastica gentis Anglorum), Беда пишет, что Вигхерд был выбран королём Нортумбии Освиу с согласия Эгбертa I, духовенства и народа. Некоторые современные историки считают, что именно вторая запись Беды правильна, другие уверены, что Вигхерда выбрал именно Эгберт I.

Поддерживающие версию выбора Вигхерда только Эгбертом I считают, что Беда неправильно истолковал письмо от папы Виталия королю Освиу и решил, что это подтверждает участие Освиу в выборе Вигхерда на пост архиепископа. Противники этой версии, как например историк Николас Брукс, отмечают, что даже несмотря на неправильное толкование письма от папы король Нортумбии Ослоу имел причины участвовать в выборе архиепископа Кентерберийского. Одной из причин могло стать изгнание из Нортумбрии епископа Вильфрида Йоркского, который в это время находился в Мерсии и не мог стать новым архиепископом. Историк Кирби считает, что участие Освиу в выборе Вигхерда может быть расценено как попытка восстановления англо-саксонской церкви и, возможно, как попытка утвердить епархию Йорка в ранге архиепископства. Одной из причин путешествия Вигхерда в Рим историк Брукс считает желание Вигхерда получить паллий от папы. Путешествие Вигхерда в Рим могло обеспечить подтверждение папой его избрания.

Беда, который является основным источником информации о Вигхерде, не называет точной даты его смерти. В своей книге «Церковная история народа англов» Беда пишет, что место архиепископа Кентерберийского оставалось до выбора Вигхерда вакантным, но в других работах он же пишет, что Вигхерд был назначен архиепископом вскоре после синода в Уитби, который, вероятно, состоялся в 664 году. Доподлинно известно, что Вигхерд был выбран архиепископом и умер в Риме. Дата его смерти так же не установлена. Некоторые источники указывают 664 год, другие конец 667 года. Предполагается, что Вигхерд умер от бубонной чумы или другого эпидемического заболевания. Также остаётся неизвестным, был ли Вигхерд рукоположен папой Виталием в сан архиепископа Кентерберийского. В Oxford Dictionary of National Biography написано, что Вигхерд умер до получения сана от папы, но историк Питер Блэр утверждает, что Вигхерд был рукоположен в сан. По его мнению, Вигхерд умер, когда уже собирался отправиться домой в Кентербери, что подтверждает получение сана от папы.

После смерти Вигхерда папа Виталий написал письмо королю Освиу, которое сохранилось в работе Беды «Церковная история народа англов». В письме Освиу папа пишет, что пока никого не выбрал на пост архиепископа и просит прощения за задержку. Это письмо подтверждает, что среди сопровождавших Вигхерда в Рим был и посланник Освиу. Смерть Вигхерда в Риме позволила папе выбрать преемника из близких ему людей, и Виталий назначил архиепископом Кентерберийским своего друга Феодора из Тарсуса.

Наследие

Вигхерд стал первым архиепископом Кентерберийским, который после своей смерти не был возведён в ранг святого.

Литература

• Abels, Richard (1983). «The Council of Whitby: A Study in Early Anglo-Saxon Politics». Journal of British Studies 23 (1): 1–25. DOI:10.1086/385808.
• Bateson, Mary (2004), [www.oxforddnb.com/view/article/29369 "Wigheard (d. 664x7)"], Oxford Dictionary of National Biography, Oxford University Press, doi:[dx.doi.org/10.1093%2Fref%3Aodnb%2F29369 10.1093/ref:odnb/29369], <www.oxforddnb.com/view/article/29369>. Проверено 7 ноября 2007. 

• Blair, Peter Hunter; Blair, Peter D. An Introduction to Anglo-Saxon England. — Third. — Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2003. — ISBN 0-521-53777-0.
• Brooks, Nicholas. The Early History of the Church of Canterbury: Christ Church from 597 to 1066. — London: Leicester University Press, 1984. — ISBN 0-7185-0041-5.
• Fryde, E. B. Handbook of British Chronology. — Third revised. — Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1996. — ISBN 0-521-56350-X.
• Hindley Geoffrey. A Brief History of the Anglo-Saxons: The Beginnings of the English Nation. — New York: Carroll & Graf Publishers, 2006. — ISBN 978-0-7867-1738-5.
• Kirby, D. P. The Earliest English Kings. — New York: Routledge, 2000. — ISBN 0-415-24211-8.
• Stenton F. M. Anglo-Saxon England. — Third. — Oxford, UK: Oxford University Press, 1971. — ISBN 978-0-19-280139-5.

Отрывок, характеризующий Вигхерд

– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.