Видерберг, Бу
Поделись знанием:
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
| Бу Видерберг | |
| Bo Widerberg | |
| Имя при рождении: |
Bo Gunnar Widerberg |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: |
режиссёр |
| Награды: |
премия Бодил за лучший европейский фильм (1969), специальная премия жюри Каннского МКФ (1971), две премии Берлинского МКФ (1995) |
Бу Видерберг (швед. Bo Widerberg, 8 июня 1930, Мальмё — 1 мая 1997, Бостад) — шведский кинорежиссёр.
Биография и творчество
В 1960-х годах вместе с несколькими режиссёрами (Рой Андерссон и др. — так называемая Группа 13) противопоставил свой социальный кинематограф художественной манере Ингмара Бергмана как мистической, мифологизирующей шведскую реальность и созданной исключительно на экспорт. Видерберг тяготел к социологическому репортажу, так была сделана его трилогия о рабочем классе «Вороний квартал», «Одален 31» (сюжетом фильма стал расстрел демонстрации в Одалене в 1931 г.), «Джо Хилл», несколько других лент, включая напрямую документальные.
Однако две лучшие и наиболее популярные по сей день работы режиссёра — Эльвира Мадиган и Цветения пора — оказались далеки от его манифестов и, напротив, в немалой степени близки к поэтике зрелого Бергмана (Бергман, с Видербергом никогда не встречавшийся, ценил его фильмы Вороний квартал и, особенно, Эльвира Мадиган).
Много работал на телевидении. Выступал как сценарист, продюсер, актёр и кинооператор.
Сын — Юхан Видерберг (род. в 1974), актёр.
Фильмография
- 1962: Pojken och draken (телевизионный короткометражный, вместе с Яном Труэлем)
- 1963: Детская коляска / Barnvagnen
- 1963: Вороний квартал/ Kvarteret Korpen (номинация на Оскар, номинация на Золотую пальмовую ветвь Каннского МКФ)
- 1965: Любовь 65 /Kärlek 65 (номинация на Золотого медведя Берлинского МКФ, премия ФИПРЕССИ Берлинского МКФ)
- 1966: Привет, Роланд! / Heja Roland! (премия Золотой жук за лучший фильм)
- 1967: Эльвира Мадиган / Elvira Madigan (номинация на Золотую пальмовую ветвь Каннского МКФ)
- 1968: Белый спорт / Den vita sporten (документальный, коллективный проект вместе с Группой 13)
- 1969: Одален 31 / Ådalen 31 (номинация на Оскар, номинация на премию БАФТА, премия Бодил за лучший европейский фильм, гран-при и номинация на Золотую пальмовую ветвь Каннского МКФ, премия Золотой жук за режиссуру)
- 1970: Мать двоих детей в ожидании третьего / En mor med två barn väntandes sitt tredje (короткометражный)
- 1971: Джо Хилл / Joe Hill (номинация на Золотую пальмовую ветвь Каннского МКФ, специальная премия жюри Каннского МКФ, номинация на премию БАФТА)
- 1974: Фимпен / Fimpen
- 1976: Человек на крыше / Mannen på taket (по роману Шёвалль и Валё; премия Золотой жук за лучший фильм)
- 1979: Смерть коммивояжёра / En Handelsresandes död (телевизионный, по Артуру Миллеру)
- 1981: Linje lusta (телевизионный)
- 1984: Человек с Мальорки / Mannen från Mallorca (номинация на премию Фантаспорто за лучший фильм)
- 1986: Змеиная тропа / Ormens väg på hälleberget (по роману Торгни Линдгрена; номинация на главный приз Московского МКФ)
- 1987: Виктория / Victoria (по роману Гамсуна; номинация на Золотую пальмовую ветвь Каннского МКФ)
- 1988: Отец / En Far (телевизионный)
- 1989: Дикая утка / Vildanden (телевизионный, по Ибсену)
- 1990: Hebriana (телевизионный)
- 1995: Цветения пора, другое название — Всё прекрасно / Lust och fägring stor (номинация на Оскар, две премии Берлинского МКФ, две премии Золотой жук)
Признание
Лауреат многочисленных национальных и международных премий, неоднократный номинант на премии Оскар и БАФТА.
Напишите отзыв о статье "Видерберг, Бу"
Ссылки
- [www.sfi.se/en-gb/Swedish-film-database/Item/?type=PERSON&itemid=66626 В Базе данных шведского кино] (англ.)
- [seance.ru/n/13/glava-1-bergman-narodine/vse-opyat-prekrasno-vluchshem-iz-mirov Андрей Плахов о Бу Видерберге] (рус.)
Отрывок, характеризующий Видерберг, Бу
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
