Видсид
| ||||
| Ви́дсид | ||||
| ||||
| Автор(ы) | неизвестен | |||
| Дата написания | записан в IX веке | |||
| Язык оригинала | англосаксонский | |||
| Объём | 144 строки | |||
| Содержание | список королей и народов | |||
| Рукописи | The Exeter Book (MS 3501) | |||
| Хранение | Библиотека Кафедрального собора Эксетера | |||
| Оригинал | устная традиция | |||
| [ulfdalir.ulver.com/sources/Britain/Poetry/vidsith.htm Электронный текст произведения] | ||||
«Ви́дсид» (др.-англ. Widsith, буквально «широкостранствующий» или «далёкий путь») — древнеанглийская поэма, записанная, предположительно, в IX веке. Произведение состоит из 144 строк и опирается на устную традицию древних германских сказаний. Единственная копия произведения сохранилась в «Книге Эксетера» (MS 3501) и хранится в библиотеке Кафедрального собора Эксетера.
Видсид — имя скопа (англо-саксонский аналог скальда по др.-англ. scop), от лица которого ведётся рассказ, фактически представляющий собой каталог королей и народов героического века германцев.
Поэма представляет собой своего рода послужной лист и в основном состоит из трех каталогов:
- списка тридцати семи королей и народов, о которых поэт слышал;
- перечисления пятидесяти восьми племен, у которых, по его утверждению, он бывал;
- списка тридцати девяти хозяев, которых он развлекал своим пением.
Эти каталоги перемежаются отрывочными сведениями, в частности, о том, какими подарками поэта награждали.
Данный список нельзя считать реальным отражением личного опыта поэта, который не мог одновременно быть знаком с Эрманарихом (Эорманриком), скончавшимся в 370 году, и с Альбоином (Эльфвином), умершим в 572. Выдвигалась гипотеза, что изначально поэма была создана в IV веке, а анахронизмы представляют собой позднейшие вставки. На это возражали, что Эадгильс, играющий в поэме важную роль, был сравнительно незначительной исторической фигурой V века, и подчеркивание поэтом его патронажа скорее должно опираться на нечто реальное.
По мнению С. М. Боуры, Видсид не настоящий поэт, а некий идеальный образ:[1]
|
…автор использует этот образ для утверждения важнейших составляющих своего искусства. В нем заключены суть и задачи поэзии. Благодаря своему мастерству поэт узнает весь мир таким, каким он предстает в героической песни, и получает щедрое воздаяние. Перечисленные правители и народы могли бы стать героями песен воображаемого певца; на самом деле, это значит, что он располагает невероятным разнообразием тем. Рисуя своего идеального певца подобным образом, автор, возможно, до некоторой степени опирается на древнее представление о поэте, наделенном особым знанием, недоступным для обычных людей. За этим могло скрываться туманное и неясное ощущение того, что певец подобен шаману… |
|
Напишите отзыв о статье "Видсид"
Примечания
- ↑ Боура С.М.. Героическая поэзия = Heroic Poetry. — М.: Новое литературное обозрение, 2002. — 808 с. — ISBN 5-86793-207-9. — С. 587.
Ссылки
- [ulfdalir.ulver.com/sources/Britain/Poetry/vidsith.htm Русский перевод]
|
Это заготовка статьи о средневековой литературе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Видсид
– Ну что? – спросил князь Андрей.– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.
Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
